– Да не говорите ерунды, Леночка! Зарецкая – образец скромности. Её самокритичность порой зашкаливает.

– Скорее помогает реально оценивать свои способности, – язвит хореограф. – Они, безусловно, есть, но перед нами далеко не Майя Плисецкая.

Что мне нравится в этой женщине, так это её прямолинейность. Земцова всегда будет говорить лишь то, что думает на самом деле.

– Не будете же вы отрицать, что Настя справилась с порученной миссией?

– Не буду. Однако работать есть над чем, – добавляет она строго. – Что с ногой, прима?

Напрягаюсь, услышав это.

– Всё в порядке, – намеренно лгу.

– Ну-ну, – прищуривается и цокает языком.

Глупо было думать, что она не заметит, однако я точно не собиралась уходить со сцены в разгар спектакля из-за банального несущественного вывиха.

– Мои поздравления с первым серьёзным успехом! – Борис Константинович дотрагивается до моего плеча. – Ждём тебя на фуршете. Почтишь публику своим присутствием?

– Если нет, эта самая публика не особо расстроится, – язвительно комментирует его приглашение Земцова.

И снова в яблочко.

– Перестаньте, ради бога! – возмущается Борис.

– А то вы не в курсе, что происходит, – фыркает та в ответ.

– Я приду, но не надолго, – пресекаю дальнейшую дискуссию. Не хочу, чтобы они из-за меня ругались.

– Договорились. Не будем мешать. Там, кстати, твой жених у сцены.

Надо же? Пришёл?

– Завтра же ногу показать врачу, – сухо наставляет Елена, уже стоя в дверях. – Поняла меня, Зарецкая?

– Поняла.

Щелчок. Снова остаюсь одна.

Вздыхаю. Развязываю ленты, снимаю пуанты, и морщусь, глядя на кровавые мозоли.

– Красота неописуемая, – лезу в аптечку. Ежедневный ритуал, сколько себя помню.

Обработав раны, ловко наклеиваю пластырь и наконец переодеваюсь.

Вновь устремляю взгляд к зеркалу. Изящный белый классический комбинезон-клёш в нужных местах льнёт к телу, выгодно подчёркивая каждый изгиб. И, что важно, при этом наряд выглядит весьма сдержанно, а не вульгарно.

Поправляю макияж. Вытаскиваю из коробки новые брендовые туфли.

В пустой зал спускаюсь минут через десять. Амиран сидит в первом ряду, и его белая рубашка здорово контрастирует с красным бархатным покрытием кресел.

– Так это правда? Ты здесь? – спускаюсь по ступенькам.

– Разве я мог пропустить твою премьеру? – встаёт и уверенной походкой направляется ко мне.

– Ты ведь не любишь балет.

– Не люблю, но посчитал нужным прийти. Цветы, – отдаёт мне шикарный букет.

– Спасибо, Амиран. Они… чудесные, – вдыхаю аромат алых роз, чьи бутоны тесно прижимаются друг к другу.

– Думаю, что заслужил твой поцелуй.

Смущённо улыбнувшись, касаюсь губами его щеки.

– Это всё?

– Это всё, – прижимаю к груди цветы, увеличивая между нами расстояние.

– Настя-Настя… – склоняет голову чуть влево, берёт меня за руку и сжимает своей большой горячей ладонью маленькую мою. – Скоро ты станешь моей женой. Не забывай об этом.

Он смотрит так, что сомнений не остаётся: это непременно случится. Выбора у меня нет. Да я и не против этой свадьбы, если уж откровенно.

– Не дави на мою девочку, Амир. Не забывай, ей всего восемнадцать.

Мама, как всегда, появляется в самый нужный момент.

– Какая ты… Выглядишь великолепно! – искренне восхищаюсь, глядя на родительницу, облачённую в длинное чёрное платье, украшенное переливающимися на свету камнями.

– Моя радость, сегодня все комплименты только тебе, – подходит ближе и целует меня. – Ты выступила превосходно.

– Папа звонил.

– Совесть проснулась? Это радует.

– Мам… Ты же знаешь, он уехал по работе, – по привычке оправдываю его отсутствие.

– Иногда полезно выключать режим губернатора и включать режим заботливого отца, – ворчит родительница.