— Ксень, я поговорить хотел. Найдешь для меня время вечером? Во сколько ты работу заканчиваешь? — сразу же взял в оборот и даже руку протянул, чтобы сцапать за запястье. Но реакция Красновой не хуже, чем у футболиста. На лету отбила и поморщилась, что пришлось к нему прикоснуться, пусть на мгновение.

— Для тебя я всегда занята, — вздернула подбородок, выдерживая тяжелый взгляд темных глаз. — Нет у нас общих тем для разговоров. Все давно забыто.

— Ты все еще дуешься на меня, Ксень? — прищурился, наклонив голову. — Или боишься?

«Да пошел ты к черту!» — хотелось заорать и пнуть со всей силы по коленям, в которые она столько мазей втерла вот этими руками…

— Самарин, ты на «слабо» не бери! Я тебе не дружбан из раздевалки, — синие глаза полыхнули презрением. — Мне категорически насрать, что ты там хочешь сказать. Побереги свое красноречие для других. А теперь мне нужно идти. Надеюсь, больше не увидимся, — обогнув его массивную фигуру, пошагала в сторону кабинета главного врача.

Владимир смотрел вслед и скалился от злости и разочарования. Не такой он видел их встречу… Самарин был уверен, что они, по старой дружбе, посидят в кафе, как цивилизованные люди. Он похвастается своими достижениями… добавив, что без нее это вряд ли бы случилось. Вова не был законченным идиотом, он прекрасно понимал, чем обязан синеглазке. Не Владимир плохой, жизнь такая — его любимая поговорка. Потом пригласил бы ее в театр, показав, что может и культурно девушку выгулять, и поговорить умеет на разные темы. Распушит хвост и бывшая восхитится и проникнется к нему… А там…

Дальше Самарин не загадывал. Он сам не знал, чего хочет от Ксении. Или боялся признаться, что внутреннее «я» просит реабилитироваться, возродиться новым, положительным человеком. Да, много Вова преуспел в спорте. Уважают, приглашают на разные мероприятия, женщины смотрят восторженно… Но внутри сидит трусливый мальчик, побоявшийся тянуть на себе груз прошлого, скинувший как балласт девушку, едва он перестал в ней нуждаться.

Нужно стереть черное пятно из своей биографии и из памяти. У самого не выходило… Важно получить прощение. Но не только его… Владимир так и стоял, глядя перед собой. Ксюша исчезла, но новый образ ее остался в памяти. Статная, гордая и до невозможности красивая… Той красотой, что не померкнет с возрастом, не истаскается… И еще Бобров. Николай не получит такой козырь… Он ему не позволит.

5. Глава 5

Ксения не испытывала садистского наслаждения, посылая Боброва на «процедуры». Она считала мужчин, как это ни странно, слабым полом, не способным терпеть боль или другие неудобства. От той муки, что испытывают роженицы, мужики бы копыта отбросили… Но Ник Бобров стойко проходил испытания. Похудел, побледнел и каждый раз, когда она меняла карту лечения, тоскливо отводил глаза и на все соглашался.

Первой сдалась Ксюша. И дело было даже не в жалости к пациенту. Николай не был примерным мальчиком, беспрекословно выполняющим распорядок и условия клиники. Курил, открыв окно, а когда его застукивала Ксюша, выглядел елочным котом, пойманным за пожиранием мишуры, начинающим метаться и прятать следы «преступления».

— Бобров! Вы же спортсмен, — сетовала Краснова, задерживая дыхание, чтобы не надышаться дымом.

— Ксения Игоревна, у всех есть маленькие слабости… Одна из них — сигаретка в день, — виновато вздыхал и чистые голубые глаза просили понять и простить. — Есть у меня и большая слабость, — перевел на нее взгляд полный обожания.

— Так. Все! Хватит! Баста! Бобров, говорю прямым текстом: освободи палату. Хочешь отлынивать от работы, пропишу тебе восстановление на морском лазурном берегу и чеши в Анталию… Или куда вы там отжигать ездите? — уперев кулачек в бок, второй рукой показывала в «светлое будущее».