Сидя в кресле, я вспоминаю события прошлой ночи. Я провел много времени, пытаясь осмыслить увиденное. Образы ее спины с синяками и шрамами навсегда запечатлелись в моей памяти.

Кто, черт возьми, мог сделать с ней такое?

Не могу понять, кому пришло в голову наложить на нее руку. Но опять же, эти следы были не от чьей-то руки, а от ремня или палки. Кто-то использовал все, что попало под руку, чтобы навредить ей, и я хочу знать, кто это. Я хочу заполучить этих нелюдей в свои руки для того, чтобы наказать их там же образом.

Оттолкнувшись от кресла, я застонал и вытянул руки над головой. Часть меня хотела выбить эту чертову дверь в спальню и заверить ее, что все будет хорошо. Слезы в ее глазах разбили мне сердце, но в глубине души я знал, что ей нужно побыть одной. Если бы я вошел к ней и заставил говорить, ничего хорошего не вышло бы.

Теперь я понимаю, почему она вздрагивала при каждом моем движении. Я понимаю, почему она была так осторожна и посчитала меня плохим человеком, который замышляет что-то не доброе. Все кусочки головоломки собрались вместе, и мне не нравится картина, которую я увидел.

Пока я готовлю кофе, мои мысли мечутся между Полиной и вчерашним разговором с Ромой. Сейчас мне нужно быть особенно внимательным, поскольку я даже не знаю с какой стороны ее защищать, а что касается Ромы и Ивана, тут, я даже не знаю, против чего иду.

Скорее всего, это криминал и это не очень хорошо. Игната и Рому, я конечно считаю своими друзьями, но теперь не знаю, что от них ждать.

Разбив несколько яиц в миску, я взбиваю их и выливаю на горячую сковороду и пока перемешиваю омлет на сковороде, то вспоминаю, как Дмитрий, старший сын Бориса Черных однажды появился в спортзале, принеся огромную пачку денег.

В тот день он показался мне немного взвинченным и был одет в костюм-тройку. В спортзале он выглядел совершенно неуместно. Это определенно дает повод предполагать, что Рома и Иван работают с ним.

Достав две тарелки, выключаю конфорку, и дополняю получившееся блюдо тертым сыром. Я наливаю сок, как раз когда Полина заходит на кухню. На ней уже та же одежда, что и вчера, но даже когда я смотрю на ее одетое тело, все, что я вижу, - это следы на ее спине.

Ее взгляд устремлен в пол, когда она садится на табурет в уголке.

— Я приготовил тебе завтрак, — говорю я и ставлю тарелку перед ней, а затем сажусь напротив.

Наконец она поднимает на меня глаза, и я вижу, ее припухшие веки. Наверняка она плакала всю ночь, а я чувствую себя полным мудаком из-за того, что даже не попытался проведать ее.

— Спасибо, — бормочет она еле слышно, накалывая вилкой небольшой кусочек.

Ее рука дрожит, когда она подносит еду к своим розовым пухлым губам. Я не хочу вспоминать прошлую ночь, но без этого никак не обойтись. Я не позволю ей уйти, пока она не узнает, что я сделаю все необходимое, чтобы защитить ее.

— Насчет прошлой ночи... — я перекатываю плечами, пытаясь снять напряжение с мышц.

— Ты о чем?

— Отметины на твоей спине. Я хочу знать кто это сделал, помнишь я говорил, что могу защитить тебя?

Полина даже не смотрит на меня, когда говорит:

— Мне не нужна твоя жалость, Стас, и я не хочу, чтобы у тебя были неприятности из-за меня.

— У меня не будет неприятностей, и я не жалею тебя, Полин. На самом деле, я чувствую обратное. Я не могу представить, насколько сильной тебе пришлось быть, и как ты перенесла всю эту боль в одиночку.

— Тебе не нужно притворяться, что тебе не все равно. Я знаю, что тебе противно, и я тебя не виню. Я даже не могу смотреть на себя в зеркало, и тебе не стоит лгать мне и утешать словами в попытке заставить меня чувствовать себя лучше. Я слышала отвращение в твоем голосе прошлой ночью.