Когда его корзина была наполовину набита древесными грибами, и он уже представлял, как обходит одинокий дом, как прислушивается и присматривается к доносящимся из его окон звукам, из лесу вышла немолодая баба в пуховике. Женщина уставилась на него, уперев руки в бока.

– Здрасьте, – поприветствовал её Денис.

Тётка ничего не ответила, лишь продолжала вколачивать в него недоумевающий взгляд.

– Вам чего? – спросил Денис, чувствуя, что происходит что-то неладное.

– Тот же вопрос могу задать и тебе, – отозвалась баба. – Ты в курсе, что это частная территория?

– Нет, я не местный.

– Я так и поняла, – проговорила тётка, смягчаясь. – Читать, ты, видимо, тоже не умеешь.

– Смотря на каком языке.

– Русским по белому же написано у самого дома, что участок леса вплоть до просеки взят в аренду и является частной территорией. Мне что, забор ставить прикажешь?

– Не надо забор, – понуро проговорил Денис, кляня про себя ушлую финку. – Я уже ухожу.

Тётка покивала, чему-то нехорошо так ухмыляясь, и Денису показалось, будто она прекрасно знает, кто и зачем отправил его – дурака приезжего, в её лес чагу тырить.

Водрузив на плечи плетёный короб, он поплёлся обратно к лодке. Проходя барыгинский дом, Денис на мгновение замер, увидев, как в окне мелькнула высокая мужская фигура. Он обернулся и понял, что тётка следит за ним – ждёт, когда он уберётся с её территории.

За кружевом тюли Денис не мог разглядеть лица мужчины, но его одержимость той идеей, что Кулаков скрывается именно здесь, сыграла свою роль. В увиденном силуэте он, конечно, признал своего врага, сличая в воображении портреты из Катиного дневника и незнакомца за тюлью.

Его захлестнул инстинкт охотника, заслышавшего шебуршание в кустах. Невероятным усилием воли он заставил себя пройти мимо дома не замедляя шаг, ведь баба в пуховике следила за ним и более всего её интересовала реакция Дениса на мужчину в окне.

Неприятная мысль вкручивалась в его сознание ржавым шурупом: все, абсолютно все знают, что здесь происходит, догадываются, зачем приехал к ним в село питерец, и намеренно дразнят его, играют как с глупой, загнанной в клетку мышью.

Дениса раздражала роль марионетки, да ещё в руках селян, но его вели очень умело, постоянно подогревая интерес, показывая ровно столько, сколько необходимо, чтобы он не мог остановить поиски. Даже жители деревни знали, кому какая роль отведена в этом спектакле. Лишь он один шёл по помосту с завязанными глазами и, руководствуясь интуицией, проходил по краю суфлёрской ямы, откуда незримый голос подавал ему команды, не позволяя свалиться вниз. Дениса всерьёз уже начинало интересовать, что же это за могущественный кукловод такой, и имеет ли он реальный человеческий облик?

Перебравшись с добытой чагой на другой берег, парень поторопился к Хельме, ему не терпелось излить на неё скопившуюся желчь.

50. глава 49

– Что, баба Хельма, решили дурачка питерского попользовать? – выдал он с порога, кидая перед ней корзину с грибами. – Местные-то в барыгинский лес не пойдут. У вас что, чага больше нигде ни растёт, зачем вы меня туда отправили?

– Вот за ней родимой и отправила, – отозвалась старуха, склоняясь над корзиной. – Ой, да это ж не чага, а трутовик, дурья твоя башка, Ты чего мне притащил? Вот горожане, чагу от трутовика отличить не могут. Еще пару веков в своих клетушках посидите, забудете, чем елка от сосны отличается.

– Вы мне зубы не заговаривайте! То, что территория, на которой грибки ваши произрастают частная, вы мне сообщить забыли или, скажете, не знали?