Но ты, о царица, спросишь о Приаме, какова была его участь? Видя, что в его разрушенный город входит враг, что врата царских палат взломаны и что его собственный дворец занимают данайцы, старец, давно уже отвыкший от битв, облачил своё бессильное тело в доспехи, взял дрожащими руками меч и в поисках смерти устремился к вражьим полчищам.

Во внутреннем дворе дворца, в самом его сердце, под открытым небом стоял большой алтарь, и над ним рос старый густой лавр, укрывая своей тенью и алтарь, и пенатов. Там в тщетной надежде спастись жались друг к другу и обнимали статуи богов Гекуба с дочерьми – будто белые голубки, трепещущие при приближении чёрной бури. Увидев мужа в доспехе, который был бы уместен лишь на юноше, Гекуба сказала:

– Бедный Приам, что за фантазия заставила тебя взять оружие? Куда идёшь ты? Нет, такое подкрепление не спасёт нас, и не таких воинов требует время! Даже если бы здесь был мой Гектор!.. Иди же сюда, и либо этот жертвенник защитит нас своей святостью, либо мы погибнем вместе!

Сказав так, Гекуба привлекла к себе старца и усадила его рядом с собой.

И случилось так, что в ту же минуту, ускользнув от резни, учинённой Пирром, во дворе появился Приамов сын Полит. Раненый, он летел между вражеских копий по колоннадам, по опустевшим залам, а за ним, разъярённый уже пролитой кровью, нёсся Пирр, и казалось, вот-вот или схватит его, или настигнет копьём. Полит же, истекая кровью, добежал до отца с матерью, упал перед ними наземь и испустил дух у них на глазах. Тогда Приам, хотя смерть уже занесла над ним свою руку, поднялся и в гневе так обратился к Пирру:

– За твоё чёрное злодейство и за преступную дерзость да покарают тебя боги! О, если только справедливые небеса ещё карают преступивших их законы, они достойно отплатят тебе за то, что заставил отца быть свидетелем гибели сына, за то, что запятнал взор старика этим страшным зрелищем. Не таков был Пелид! Тот преклонил слух к слезам молящего и не попрал чести, когда отдал своему врагу тело его сына для погребения, а после отпустил невредимого восвояси. Нет, ты лжёшь, будто Ахилл был тебе отцом!

С этими словами старец занёс копьё в слабосильной руке и метнул его в Пирра, но оно лишь застряло в меди щита, не повредив его. Тогда Пирр так ответил царю:

– Так ступай вперёд и там, в царстве мёртвых, найди Ахилла и поведай ему о моём бесчестье, расскажи ему о выродке Неоптолеме!

Сказав так, он поволок Приама, чьи ноги скользили в крови сына, к алтарю. Левой рукой он держал его за волосы, правой же занёс меч и вонзил его в бок старику. Так скончался царь Трои, которому рок судил перед смертью видеть своё царство в огне и свою твердыню, твердыню грозного властителя Азии, повелителя земель и народов, – разрушенной, и бездыханное его тело, отделённое от головы, рухнуло на осиротевшую землю.

Я застыл в ужасе. В это мгновение мне вдруг представился образ моего собственного отца – ведь я только что был свидетелем того, как от страшного удара испустил дух такой же, как он, старик. Я вспомнил о своей супруге Креусе, представил, как враг рушит мой собственный дом и убивает младенца Юла. Я оглянулся кругом в поисках оставшихся воинов, но все уже покинули битву – кто трусливо попрыгал со стен и башен и убежал, а кто в отчаянии бросился в огонь. Я был один.

Так я брёл в одиночестве по пылающему городу, когда вдруг на пороге храма Весты заметил Елену, дочь Тиндара, – она пряталась в этом тёмном убежище, в тишине, но я увидел её в свете пожара. Та, что была рождена на гибель Трое, дрожа, пряталась у алтаря, страшась равно и того, что данайцы покарают её за измену, и того, что тевкры отомстят ей за сожжённый Пергам. В душе моей поднялся гнев, и я готов был уже перед смертью воздать ей за гибель отчизны.