И, что важнее всего, в кармане у Феррари лежал контракт, подписанный двумя неделями ранее. Он формально связывал Нуволари с его командой. Последние детали были улажены 20 октября, и тогда же был подписан контракт, остававшийся в силе на протяжении всего сезона 1931 года. Договоренность была простой: Нуволари получает 30 % всех призовых денег, спонсорских отчислений от производителей шин, масла, свечей и т. д., а также все «стартовые деньги», которые ему будут платить организаторы гонок. Также, по условиям, конюшня покрывала все его командировочные расходы, связанные с гонками и испытаниями машин, и обеспечивала его страховкой, на случай аварии, в 50 тысяч лир.

Это было щедрым предложением по тем временам, хотя у Феррари никогда не было репутации щедрого в таких вопросах человека. Более того, чем большую известность будет приобретать его конюшня, тем более скупым он будет становиться: в будущем он будет все чаще полагаться на карьерные амбиции пилотов и их стремление быть причастными к столь величественной и прославленной организации. Но в тот момент, в тот увядавший день 1930 года, он был благодарен судьбе уже за то, что получил возможность привлечь на свою сторону столь влиятельную персону, какой был Тацио Нуволари, и, разумеется, долго не торговался по поводу цены. Но обратите внимание, что Феррари ловко обошел такой нюанс, как зарплата: она Нуволари не гарантировалась. Не считая командировочных расходов, которые гонщику оплачивала конюшня, все прочие его вознаграждения зависели только от процентов с предполагаемых будущих побед. Теоретически, если бы Нуволари не удалось заработать никаких призовых, а поступления от спонсоров и приток «стартовых денег» прекратились бы, он бы не заработал ни цента. Феррари внедрит такую же систему и в соглашения с другими своими пилотами-профессионалами. Джентльмены-любители, с другой стороны, понимали, что членство в Scuderia есть статья расходов, а не источник дохода. Они платили за привилегию войти в ее ряды, а взамен получали техническую помощь, подготовку и транспортировку своих автомобилей к местам проведения гонок. Феррари получал с этого неплохую прибыль и быстро сделал вывод: богатые дилетанты всегда будут готовы платить большие суммы денег, чтобы только иметь возможность якшаться с профессионалами.

С Нуволари и Бордзаккини в стае, с доступом к Кампари и Аркангели на важные гонки кадровый состав его конюшни становился сильнейшим во всей Италии. Заменять их могли Тадини, братья Каньято и Скарфьотти, помимо прочих, на которого всегда можно было рассчитывать в плане готовности платить просто за саму возможность погреться в ярком свете пилотов-суперзвезд. А на заднем плане стоял Энцо Феррари, с каждым днем умножавший свои познания в деликатном ремесле управления всеми этими своенравными, неуживчивыми марионетками, которых он дергал за ниточки.

Пока холодная, туманная зима 1931 года понемногу уступала в Эмилии дорогу ранней весне, у Энцо Феррари были все причины полагать, что его Scuderia благополучно достигла половой зрелости и теперь готова к успешной юности, хотя в этом деле очень многое зависело от Яно и остальных сотрудников гоночного департамента Alfa Romeo. Если новая «8C» будет работать так же хорошо, как на ранних испытаниях, то первые места им обеспечены. Однако с каждым днем правительство Муссолини требовало переброски все больших средств и кадровых резервов на проектирование и разработку военной техники в ущерб автомобильному аспекту деятельности компании, который теперь сильно страдал в свете творившегося по всему миру экономического хаоса.