Филтарна, сын Луаха… из дома Терновников. Кахир, сын Луаха, тоже Терновники. Келлах, сын Керрига, опять… Все правильно, он на них и ставил. Его давно бабка научила, какие дома идут за какими.

Бабка умерла от чумы, которую – как все знают – наслали эльфы.

– Ну вот, – сказал дядько Ротгар. – Они их по домам вычесывают. Прошлые-то отбывшие все деревья были… Которые? – обратился он к подошедшему южанину.

– А? – не понял тот.

– Я говорю, в прошлый раз деревья отправляли – кто там был?

– Пить вам надо бросать, дядько Ротгар, – засмеялся гость. – Далеко у вас деревья поехали?

– Известно, куда они поехали, – сердито сказал комендант. – Каштаны то были, вот что.

– Каштаны, – мечтательно протянул южанин. – На юге они, каштаны. А тут… одни елки да вереск, тьфу…

Сопляка послали за выпивкой – согреть гостей с юга. Подойдя с кувшином, он услышал:

– Все забываю спросить, дядько Ротгар. Он у вас откуда вражий язык знает?

– Так он эйре наполовину. Вон даже имя эйреанское, по-эльфийски вроде «старший» означает. А эйре в старину с Холмами только так болтали…

– Эйре, значит, – протянул южанин. – Кто ж его сюда послал служить?

– Ты парня не трогай, он так-то наш. Послали и послали, тебя вот не спросили… Спасибо, Сопляк. Сейчас грузить будем, чтоб их мотало…

Энвель потряс браслетами на запястьях:

– Что мы можем сделать теперь? Доступа к магии у нас нет, а младшие едва держатся на ногах…

– Ты знаешь, что мы можем сделать, – жестко сказал Гаэль.

Энвель знал. И знал: нельзя этого касаться, и даже говорить об этом – нельзя.

– Не думай обо мне так плохо, друг души, – сказал Гаэль. – Я заслужил смерть, я боюсь не ее и даже не посмертия… Мне страшно, что нас уничтожат вовсе. У земли короткая память, она поглотит наши тела и примет новых хозяев…

– Старший, Старший, о чем ты говоришь? Неужели лучше выжить и принять проклятие?

– Мы уже прокляты, и я даже думать не хочу, как стану смотреть в глаза родичей на том берегу.

– Ты не можешь приказать эльфу нарушить гес, я не стану тебе подчиняться.

– Это приказ Старшего из Старшей ветви, Энвель.

– Я…

Дверь открылась. В серые сумрачные комнаты ворвался запах осени. Ветер, отяжелевшая земля, влажная кора деревьев. Все как один повернулись на этот запах, на этот ветер; уши напряглись. Вошедшие проводили знакомую процедуру – с трудом зачитывали имена с листка, конвоировали поднявшихся к выходу. Энвель прислушался – все, кого выкликали сейчас, были из Дома Терновника.

Так вот почему он торопился.

– Гаэль… да Тихен Враз… на Драйхеан ар Сиед…хе?

Старший засмеялся:

– Что же они делают с нашим языком! Жаль, никто не научит их произношению…

– Позволь мне пойти вместо тебя, – быстро сказал Энвель.

– И запутать судьбу в такой узел, что и боги потом не развяжут? Это моя дорога, и негоже другому заступать ее.

Гаэль поднялся – будто статуя из мыльного камня, с белым ясным профилем. Поклонился человеку в мундире. Тот сказал несколько отрывистых слов, кивнул на дверь.

– Прощай, друг души, и помни, о чем мы говорили.

Гаэль хотел по привычке коснуться бело-зеленого шарфа; но не было на нем больше знака Верных навек, и когда пальцы коснулись беззащитной голой шеи – вот тогда у Энвеля что-то разверзлось в душе, обдало холодом.

На том рву вырастут маки… Или, возможно, лунная трава…

– Прощай, Старший из Старшей ветви. В следующий раз – в Серебряной долине…

– В следующий раз, – кивнул Гаэль, развернулся и пошел к выходу.

«Arwech’all i Dale an Argead», – так он сказал, этот эльф. Бабка рассказывала Сопляку про Dale an Argead, заповедную долину эльфов. Или – эльфов и людей? Не вспомнить уже.