— Зачем делать эль? У нас его полно. А тыжмнекум и так забродил, съешь пару штук, и никакого эля не нужно.

— Ничего ты не понимаешь. Я новый рецепт придумала. — В глазах сестры заиграли озорные искорки, и я понял, что она задумала какую-то пакость. — Для него нужно ровно десять фруктов, а ты два сожрал. Теперь опять придется идти Кувалду кошмарить, он и так от меня прячется, как только завидит издалека. Знаешь, как долго я его искала? Вот теперь сам иди и бери у него тыжмнекум, а то я сейчас всех орчанок к тебе в шатер запущу. — Она подошла к выходу и угрожающе взялась за край шкуры, служившей вместо двери.

— Ладно-ладно. Принесу я тебе хмельных фруктов, сколько захочешь. Знаю, где растет одно дерево, как раз на охоту собирался. Только ты моих поклонниц отвлеки, — предложила я, выставив руки в примирительном жесте.

— Сейчас все будет в лучшем виде. — Сестренка заржала, как кобылица степных орков, и вышла из шатра. Затем послышался ее звонкий голос: — Зуболома нет дома! Он пошел к подножью горы искупаться в реке! Интересное зрелище будет! — В ответ на ее монолог раздался радостный визг женских голосов, который с каждой секундой становился тише, отдаляясь от шатра, пока вовсе не стих.

— Все, засада устранена, можешь идти на охоту, и принеси мне самый перезрелый тыжмнекум, но смотри внимательно, гнилые не бери, — напутствовала Кусака, вернувшись с улицы.

— Будет сделано, — улыбнулась я, собирая заплечную сумку.

Закончив сборы, прихватила лук и колчан со стрелами и вышла на улицу. Наконец-то можно спокойно заняться своими делами. Пока озабоченные орчанки поймут, что их обманули, я уже буду далеко в горах.

За два дня я так устала от внимания, что готова была волком выть от отчаяния. Шутка ли, в туалет нельзя сходить спокойно. Даже там девицы умудрялись меня найти, чтобы оценить все мои достоинства, так сказать, воочию. По-другому-то не получалось. Мой отказ от близости у многих вызывал вопросы. Каких только предположений не строили соплеменники. Чаще всего звучала версия о скромных размерах детородного органа, что и являлось причиной моего поведения, нетипичного для горных орков.

Вдохнув полной грудью, я довольно потянулась и бодрой походкой, насвистывая веселую мелодию, отправилась на охоту.

Для начала решила подстрелить дичь, а потом набрать хмельных фруктов. Добыча не заставила себя долго ждать. Буквально через пару километров я увидела молодого хайнака. Он мирно щипал траву, периодически дергая ушами и отгоняя мух хвостом.

Прикинув его габариты — чуть больше горного козла — решила, что тащить хайнака до места, где растет тыжмнекум, и потом в лагерь будет не так уж и тяжело.

Взяв лук и натянув тетиву, прицелилась, выбрала такое место, чтобы животное не мучилось, и выстрелила.

Как и было рассчитано, животное рухнуло на землю, даже не поняв, что произошло. Я в принципе не любила жестокость и с детства научилась охотиться так, чтобы причинять животным как можно меньше страданий.

Несмотря на то, что орки имели репутацию диких и неотесанных мужланов, мы никогда не охотились без нужды.

Дедушка Грог прививал нам любовь к животным и растениям на уроках единения с природой. А мальчишек, любителей разорять птичьи гнезда или без надобности ломать деревья, шаман наказывал ударом в бубен. Буквально вбивал нужные знания в бестолковые головы. До сих пор не понимаю, как ему удавалось все про всех знать, но ни один проступок не оставался для него тайной, поэтому наказание прилетало незамедлительно. На то он, наверное, и шаман.