И всякий раз после очередной пятничной «посиделки» я обещал себе, что завтра обязательно приглашу девушку на свидание, схожу в клуб или на худой конец слетаю на Тур-Рин в профильное заведение.

«Ал, у тебя просто уже несколько месяцев не было женщины, вот мозги и набекрень», – говорил я себе.

Но наутро субботы оказывалось, что у меня слишком болит голова для шумных ночных заведений, все девушки, с которыми у меня когда-либо что-либо было, заняты, а пилотировать корабль до Тур-Рина и обратно просто нет сил. Я ходил туда-сюда по квартире, отсыпался и отъедался после напряжённой недели и повторял как мантру: «Не сходи с ума, Легран. Это всего лишь дружба».

Ален Легран

– Ален, ты меня слушаешь?! – рявкнул шеф.

– Да, Елисей Варфоломеевич, разумеется, я вас слушаю, – моментально отозвался, хотя на самом деле голова зверски болела. Внутри зрел вулкан. Десять минут назад отец вновь прополоскал мозг, что я занимаюсь «недостойным рода Легранов делом».

– Есть какие-то зацепки по «амброзии»? – уточнил шеф и выразительно добавил: – Реальныезацепки, а не всякая шушера-шпана.

Славян оказался прав. Под личиной персонажа с ником «Бешеная» пряталась хитрозадая квазиморда мужского пола сорока семи лет, с глубокими залысинами и поплывшей фигурой. Судя по нерегулярным, но объёмным поступлениям на анонимный банковский счёт, мужик промышлял мелким мошенничеством в «Эхо» и благодаря этим деньгам удачно скакал по люксовым отелям Танорга, имея прописку на Веге.

– Я работаю над этим, шеф. Вы изначально говорили, что у меня нет сроков и главное – выйти на наркодилеров, не спугнув их. Что-то изменилось?

Судя по тому, как пахло кислятиной последние две недели рядом с шефом, изменилось, и сильно. Но до этого семь лет этим делом не занимались… Так что же стряслось? Елисей Варфоломеевич с раздражением оттянул галстук и почесал покрасневшую шею.

– Да, – наконец зло выдал он. – Очень много смертей по всему Таноргу. Колоссально много. В новости пока не просачивается, держимся как можем, но наши патологоанатомы не справляются.

Новость оглушила.

– Что?! Погодите, шеф, но «амброзия» никогда не являлась смертельной.

– «Амброзия» – да. Однако не забывай, что это синтетический наркотик. Производители поменяли что-то в основе состава, он стал сильнее, и люди теперь напрочь теряют даже крупицы самосохранения с первой же дозы… Им становится… весело, швархи их задери!

Елисей Варфоломеевич внезапно с ожесточением ударил кулаком по столешнице, выплёскивая бессилие. А затем на рабочий стол с характерным шелестом полетел ворох электронных бумаг одна за другой:

– Три весельчака решили, что смогут выпрыгнуть из-под подъезжающего подземного поезда; пятеро поспорили, что пересекут подвесной мост, предназначенный для флаеров, по бордюру; двенадцати почти одновременно пришла в голову гениальная идея прокатиться на крыше монорельса, ведь «это почти же то же самое, что параплан». – И хотя шеф умел неплохо держать лицо, окончание фразы потонуло в разъедающей горечи. – А вот эти двое, – ещё одна электронная бумага легла поверх стопки, – внезапно вообразили, что они ничуть не хуже профессиональных поваров пятизвездочных ресторанов, и приготовили рыбу фугу.

– Кошмар…

Я сглотнул вставшую комом слюну. Никогда не испытывал особенной жалости к наркоманам – в конце концов, они сами выбрали такой путь. Но когда от этого страдают окружающие, ситуация принимает совсем иной оборот. Голова загудела сильнее, давление в моём внутреннем вулкане нарастало.

– А суммарно как много происшествий?