Всё чаще мы говорили о предметах куда более сложных, чем игра. Он строил заставляющие глубоко задуматься аналогии и задавал вопросы, которые иногда ставили в тупик. Порой я готов был поклясться, что настоящему Славе не больше двадцати, а порой я бы дал все сто, настолько мудро звучали его размышления.

– Мне иногда кажется, что игру назвали «Эхо Танорга» не просто так. Ты в курсе, что первоначальный исходный код писал вегианец Артемий Воробьёвский, а уже позднее, когда она начала набирать популярность, крупная таноржская ИТ-компания перекупила его разработки? – спросил Слава.

Уставшие и истощённые, как метеориты после прохода через атмосферу, мы сидели на привычной черепичной крыше в «Славной деревне». Это стало нашей маленькой пятничной традицией. Не сговариваясь, мы просто сюда приходили.

– Нет, впервые слышу. – Я слегка удивился. – А почему тебе это название кажется необычным?

Слава внезапно улыбнулся, правда, улыбка показалась мне скорее печальной:

– Сразу видно, что ты с Танорга. На планете изумрудные поля и голубое небо – норма жизни. Таких уютных деревенек, подозреваю, уже нет, но есть люксовые кварталы с коттеджами и чистые леса с озерами. На Веге же достаточно плотная застройка небоскрёбами, парков нет совсем, а серебристые ленты космических лифтов перечёркивают часть небосвода. Артемий всю жизнь прожил на Веге, говорят, он мечтал переселиться на Танорг, а потому создал некую «лучшую версию», но в средневековом стиле с фэнтезийной составляющей, вот и получилось – Эхо Танорга. В каком-то смысле сама Вега – эхо планеты.

Я начал ловить себя на навязчивом желании узнать, как пахнет Слава. Не телом – эмоциями. Наши диалоги постепенно стали приобретать двусмысленный характер, и от этого по телу прокатывалась жгучая, но по-мазохистки приятная щекотка.

– Ты этого тролля одноручным топором разве что приласкать можешь. У него сопротивление к данному виду оружия, используй хотя бы двуручный. У него урон выше, – как-то хмыкнул Слава, застав меня на лёгкой тренировке.

И, вместо того чтобы ответить «спасибо, учту», я неожиданно для себя ляпнул:

– Ласкать я предпочитаю исключительно женщин и в горизонтальной плоскости.

Парень явно смутился, отступил на шаг, и я был готов поспорить на свой значок полицейского, что тот, настоящий «Слава», который находился под стандартной маской воина, покраснел до кончиков ушей. У меня даже руки зачесались невзначай хлопнуть его по плечу и проверить температуру ушей – горячие?

Швархов космос, он что, девственник?

Понятия не имею, почему эта мысль взволновала, но в следующий раз, когда Слава вошёл на карту, непривычно растирая предплечья, я не удержался от более провокационного:

– Холодно у тебя, что ли?

– Да, осень на дворе, а отопление пока не включили, – пожал плечами парень.

– Хочешь, согрею?

Славян бесконечную секунду смотрел на меня, не мигая, явно поняв подоплёку вопроса, и лишь когда открыл рот, пытаясь что-то возразить, я продолжил как ни в чём не бывало:

– Вставай напротив, разомнёмся на кинжалах.

Раздери меня галактики, но мне нравилось, как Слава реагирует на подначки! Нравилось то, как у него замирало дыхание, каким тёмным становился его взгляд, как он сам, не замечая этого, иногда прикусывает губу… Я чувствовал себя заколдованным этим таинственным воином из другого измерения, каждая деталь которого оставалась недосягаемой, но безумно привлекательной. И в то же время я всегда знал, что есть черта, которую я никогда не переступлю.

Это не оговаривалось вслух, но мы оба это знали.