Лишают воли. Заставляют мысли плавиться. А сердце колотиться уже не от ревности, а от волнения.

— Тварь прислала фотографии сама. У нас ничего с ней нет. И не было, — выдыхает Артур сквозь сжатые зубы.

— Правда? — тут же обмякаю, вскидываю голову и перевожу взгляд на парня.

Его губы дрогают, кажется, что вот-вот растянутся в улыбке. Но Артур только кивает, серьёзно смотря в моё лицо. Я теряюсь, не знаю, что сказать. Мне дико стыдно за свой порыв.

— Ну, Заучка, всё расставил по местам? — выгибает насмешливо бровь.

Я вспыхиваю, краснею до кончиков ушей. Отворачиваюсь и тут же чувствую, как румянца на щеке касаются губы Артура. А потом он и вовсе проводит языком по коже. Я вздрагиваю. Вспыхиваю ещё больше. Вскидываю ладошку, выставляю между своей щекой и лицом Артура. Но разве Бунтарёва это остановит? Парень лижет центр моей ладошки.

— Ой, — я выдыхаю, чувствуя, как низ живота вспыхивает сладостной болью и томлением. — Прекрати, прошу тебя.

Я удивляюсь, когда Артур выпускает мою ладонь. Возвращается к телефону, проводит пальцем по экрану, а потом поворачивает его ко мне. Там я вижу сообщение от Маши. Её номер у Артура в телефоне не сохранён, что сладкой патокой растекается в груди.

«Всё ещё жду тебя».

И фотографии у зеркала, в одном нижнем белье. Со всех ракурсов. Она идеальная. Красивая. И лицом, и фигурой.

— Я никогда не хотел её так, как тебя, Заучка, — роняет тяжело. — Никогда так яйца не пекло рядом с ней.

— О Боже, Артур, — я вспыхиваю, закрываю лицо ладонями.

Из груди рвётся всхлип. Боже. Мамочка моя. Разве можно такое говорить? Это же… Это же слишком пошло.

— Хотела знать правду, Заучка? Слушай.

От того, чтобы услышать ещё одно пошлое откровение меня спасает зашедший в кабинет учитель математики. Я выпрямляюсь, смотрю на него, щекой чувствуя на лице взгляд Артура. И отчаянно краснея. Всё больше и больше. Пылает не только лицо, но и шея, и грудь.

— Самостоятельную написали хорошо. Я доволен.

Нам раздают тетради. Я открываю и вижу, что мне поставили пять баллов. Скашиваю глаза в тетрадь Артура и округляю глаза. У него стоит тройка. Потому что он решил только половину.

— Артур, — я прикасаюсь рукой к его запястью, — спасибо тебе большое!

Показываю свою оценку. Парень быстро закрывает свою тетрадь и с равнодушием кивает. До конца урока Артур мы с ним больше не разговариваем. Только случайно соприкасаемся руками. А его сильное накаченное бедро прижимается к ноге сквозь ткань штанов.

После урока он сразу уходит на улицу, а мы с Леной идём на урок английского. В кабинет приходим первые, там пусто. Я сажусь к Лене и тихо говорю:

— Ему сегодня Маша написала.

— Эта тварь бесчувственная, которая… Которая тебя побила? — хмурится сердито, сжимая кулаки.

— Да, — я прикусываю нижнюю губу. — Она прислала ему фотографии в нижнем белье! Лен, она такая красивая. А я…

— Улька, может, она и красивее, как тебе кажется, но он выбрал ведь тебя. Он в нашем классе. Не в том, где она. А там, где ты. Ульяна Учкина.

— Но он рассматривал их! Я видела, — я кусаю нижнюю губу. — Она… Я… А он сказал, что никогда… никогда не хотел её так, как меня…

Я мучительно сильно краснею, до слёз. Повторять это ещё более стыдно, чем слышать.

— И что же ты тогда так сильно загоняешься, Улька? Уленька моя,— Лена сжимает мою холодную ладошку, — он тебе напрямую о своих чувствах сказал, а ты всё равно надумываешь.

— Я просто боюсь, что Артур опять играет! Что они с Машей вместе, а они что-то задумали против меня.

— Уль. Поверь, если бы они были парой, то им бы было плевать на тебя. Прости, крошка, но ты, как и мы все, просто сброд для них. Грязь под ногами, которая не стоит внимания. Уль, не выдумывай, прошу. Ты красивая. Твоя красота в твоей милоте. И в твоей душевной красоте.