— Я что? Я молчу, — вскидывает руки вверх.

— Зато смотришь, — фыркаю, как рассерженный ёжик.

— Не так, ну совсем не так, как ты, — не выдерживает и смеётся Лена.

— Ле-е-ен, — тяну.

— Всё, всё. Прости. Просты ты слишком смешная, когда сердишься. Как маленький и взъерошенный цыплёнок.

Я тихо смеюсь, понимая, что обижаться не могу. Слишком честна и открыта Лена в своих чувствах. В своей радости за меня, едва знакомую ей девчонку.

Первым уроком у нас алгебра. Лена занимает своё место рядом с Ваней, а я, смотря себе под ноги, направляюсь к парте, где уже расположился Артур. Парень что-то смотрит в телефоне, моего приближения не замечает. Даже когда я сажусь рядом с ним, он не поворачивает голову. Я кидаю случайный взгляд на его экран и тут же задыхаюсь от боли. Такой сильной боли, что лёгкие сводит от недостатка кислорода.

На экране телефона Артура фотография. Фотография Маши. Откровенная и пошлая. И парень рассматривает её.

Я отворачиваюсь от Артура, растеряв всякое желание здороваться. Говорить. Видеть. Значит, у него есть к ней чувства. Значит, он не просто так в школу перевёлся. Значит, у них с Машей есть какой-то план.

Я резко открываю тетрадь по алгебре, случайно рву несколько листов. Злюсь. Бросаю тетрадь и тянусь к учебнику. Книга выскальзывает из рук, острым углом попадает мне по костяшке пальца. Я ещё больше злюсь. Расправляю страницы учебника, свожу брови вместе и смотрю в одну точку.

Второй день мои эмоции меняют свою полярность. Будто я на Американских горках. Вверх — чувства эйфории и безграничного счастья, желания касаться и быть рядом. Вниз — чувства боли и отчаяния, желание скрыться, исчезнуть и никогда больше не видеть, чтобы не чувствовать боли в груди.

— Что так разозлило Заучку, м? — дыхание Артура опаляет ушную раковину.

И я злюсь ещё больше на свою реакцию. На дрожь тела. На мурашки, бегущие по коже и под ней.

— Я не Заучка, — свожу брови вместе и стискиваю кулачки. — Я не заучка, Артур. У меня имя есть.

— Я помню, У-у-у-ля-я-я, — тянет моё имя.

Перекатывает на языке, как таящий шарик мороженого. Рукой накрывает один мой кулачок, разжимает, расправляет пальчики. И полностью накрывает своей ладонью. Огромной и горячей.

— Так что с настроением, Ульяна?

— А тебя так волнует моё настроение? — я не поворачиваюсь к Артуру.

Боюсь смотреть в его лицо. Боюсь увидеть злость. Но свою я сейчас не могу сдерживать.

— Хм, интересно, — фыркает парень, кладёт руку мне на ногу и сжимает.

К счастью, сегодня я в штанах, поэтому прикосновение не кажется таким обжигающим. Ткань всё же спасает.

— Не трогай меня, — сердито выплёвываю я. — Маша, наверное, заждалась. К ней иди!

Артур вдруг хмыкает, обхватывает мою руку, сжатую в кулачок и подносит ко рту. Прикусывает костяшки. Носом утыкается в висок, шумно дышит. А второй рукой всё сильнее сжимает мою ногу.

— Что я слышу, Заучка моя. Ревнуешь? — он мурлычет, как большой, невероятно довольный кот.

Чем ещё сильнее злит меня. Настолько довольный, что у меня назревает желание ударить его.

— Я не ревную, Артур! Я просто в очередной раз убеждаюсь, что ты пришёл в эту школу не просто так. Что тогда… Ты с Машей…

Мой голос срывается.

— Дура, — кладёт руку на талию и дёргает на себя, губами вжимается в висок. — Дура безмозглая.

— Поняла я уже, — всхлипываю. — Тупая. Безмозглая. Жирная. Страшная. Всё поняла. Только что ты от меня хочешь?

— Ду… Дьявол! Ульяна, что за идиотизм ты говоришь?

— Повторяю твои слова, Артур, — ёрзаю, пытаюсь скинуть руки парня, которые слишком крепко сжимают меня.