- А может, вас за сквернословие выгнать, мисс Красновская? - продолжил он как ни в чем не бывало. – Нет, сквернословие – не достаточно веская причина… В отличии от намеренного причинения вреда имуществу колледжа! - добив умирающее пламя ногой, он поднял простыню, показывая мне прожженную в ней большую дырку.

- Не преувеличивайте, - пробурчала я. – Не было здесь никаких намерений.

– Спорим, найду еще нарушения?.. - он оглядел меня скептическим взглядом, до омерзения изящно подняв бровь.

- А что, предыдущих недостаточно? – пробурчала я.

Господи, как же я его ненавижу.

- Да нет, вполне. Но вот это мне больше всего нравится – дефилирование нагишом по территории, принадлежащей учебному заведению… За такое и из страны выслать могут, потому как – эксгибиционизм.

 Черт! Я покраснела, как рак, отобрала у него простыню и закрылась той ее частью, что еще не совсем обгорела.

- Я не «дефилировала». Я сидела на ступеньках у самого входа. Причем даже не парадного.

- Вам процитировать правила, мисс Красновская? Я ведь свод законов колледжа наизусть знаю.

Кто бы сомневался… Однако, в трусах и майке становилось холодно.

- Можно, я п-пойду внутрь…

- Нет нельзя. Вы пройдете со мной прямиком в кабинет директора и будете там сидеть до его приезда – в том виде, в котором на данный момент пребываете. А я буду вас караулить, чтобы не сбежали. Когда господин директор вас увидит – в одном лишь белье и всю пропахшую табачным дымом – он наконец-то поверит моим предупреждениям насчет вас, и таких, как вы. И, смею надеяться, предпримет соответствующие меры... Так что закутайтесь хорошенько в эту обгорелую простыню – кстати, она тоже сыграет свою роль в вашем обвинении – и немедленно следуйте за мной.

 Да, похоже его ненависть ко мне могла бегать вокруг моей кругами и все равно прийти к финишу первой. «Предупреждениям» его, значит, наконец-то поверят. О чем это, интересно, он «предупреждал»…  

Но делать было нечего – понуро встав, я поплелась вслед за высокой фигурой в темном костюме. И по мере того, как осознавала всю глубину кроличьей норы, в которую на этот раз попала, душу мою заполняло отчаяние и злость.

Какая же я дура набитая! Ведь он на самом деле ненавидит меня с первого дня моего пребывания здесь. Уж не знаю, чем мотивированы столь высокие чувства, но неужели я думала, что смогу противостоять высокопоставленному администратору колледжа, которого не смогли выгнать собранием совета директоров! Надо было – необходимо было! – как-то решить это проблему раньше. Не огрызаться, искать к нему подход, делать выводы… Тем более, учитывая, что он… как бы это помягче выразиться… блядун, в общем. Глядишь, и нашелся бы подход, удовлетворяющий обоих…

А теперь поздно пить Боржоми. Да, у меня в руках компромат, с которым я этого гада хоть завтра прищучу – секс с подчиненной в Англии это вам не по русским студентам пройтись на лекции. За такое здесь и посадить могут.

И что? Вместо того, чтобы быстренько бежать с этой порнушкой к кому следует, я тупо мастурбирую на нее целую неделю, пока саму не схватили за шиворот и не тащат к директору, как нашкодившего котенка! Толку теперь от этого компромата! Все равно меня здесь не будет, чтобы насладиться местью.  

И что теперь с Катькиным «козлевичем» делать, если меня выгонят? Совершенно непонятно. Деньги-то я уже потратила – в пятницу съездила в Сохо, купила себе подержанный «Биркин» и дала задаток на очередное тату. И не у кого-нибудь, а у мастера мирового класса – мэтра Ража Буше.   

Завернув за угол, темная фигура пропала из виду, поглощенная туманом.