Поднимаю голову, и наши глаза встречаются. Мамины полны переживаний, мои горят непоколебимой решительностью.

— Это прекрасно, дочка. Быть мамой замечательно. Но только всему свое время, — серьезно произносит она.

— Ты меня тоже рано родила, — напоминаю спокойным тоном. Главное справиться с эмоциями. За ними мы не слышим друг друга.

— Рано, не спорю. Но узнав, что я в положении, мы с папой сразу поженились. Он старше и тогда уже твердо стоял на ногах. Мы были уверены, что справимся. Такого будущего и хотели. Вместе. Просто случилось оно на пару лет раньше. А ты о таком мечтала?

Я отстраняюсь. Мы обе смотрим в окно. Мама продолжает, стараясь звучать убедительнее:

— Это сейчас ты настроена твердо. Но с рождением ребенка все изменится. Раз и навсегда. Тысяча забот, колоссальная ответственность разом лягут на твои неокрепшие плечи. А расходы? Подгузники, визиты к врачу, питание... можно долго перечислять! Растить ребенка самой — тяжелый труд, иногда непосильный. Конечно, материнство — большое счастье. Трудно описать словами всю его глубину. Но с кем ты хочешь разделить это? С родителями? — Мама находит мой взгляд. Горячо добавляет: — Так не должно быть! Ребенку нужна семья. Полноценная! Ему нужен папа, тебе нужен муж, который поддержит и пожалеет в минуту отчаяния.

Стиснув зубы, борюсь с щемящей болью в сердце. Мама протягивает руку и нежно проводит ладонью по моим волосам.

— Ростислав не хочет быть отцом. Ему не нужен этот ребенок. Он рассчитывает на твою сознательность.

— Он так сказал? — горько усмехаюсь.

— Да, милая. Он хочет выучиться, получить профессию. Хочет, чтобы все было вовремя, — мягко заверяет мама.

Задумчиво покачиваю головой. Я прекрасно поняла позицию Ростислава после встречи с Ириной Максимовной. Тогда же мой трепетавший на ветру слабый огонек надежды окончательно погас. Но сейчас разлившееся по душе разочарование обжигает горечью с прежней силой. Ростислав не набрался смелости поговорить со мной. Или не счел нужным. Словно не было между нами той необыкновенной близости, которую, видимо, довелось ощутить только мне... Я стала для него лишь очередной перевернутой страницей... И теперь смотрю в окно на залитый желтым светом двор, а перед глазами навсегда меркнет нежный, проникновенный, перехватывающий дыхание образ "моего Ростика".

— Агата, — мама возвращает мое внимание. Умоляюще заглядывает в глаза. — Сейчас каждый день на счету. Мы с помощью Ирины Максимовны сможем сделать все на самом безопасном, современном уровне. Но чем дольше тянем, тем тяжелее для тебя пройдет процедура. Осталась всего неделя...

— Мам, — перебиваю ее, быстро беру за ладони. — Ты все верно говоришь. И про то, что не вовремя. И про неполную семью. — Крепче сжимаю теплые руки. — Но прошу тебя, пожалуйста, поддержите меня. Давайте вместе найдем способ оставить ребенка. Я возьму академический отпуск. Устроюсь на работу. И вернусь к ней, как только смогу. Пусть будет невыносимо тяжело. Пусть пожалею. Но я его оставлю.

Мама обреченно смотрит на меня.

— Пожалуйста, — повторяю с надеждой.

Мы слышим грохот закрывшихся ворот. Одновременно поворачиваем голову к окну, ожидая увидеть, что папа вернулся с работы. Но вместо этого во дворе паркуется незнакомая мне иномарка. Хмурюсь и бросаю взгляд на маму. Она кажется рассерженной. Высвобождает свои ладони и упирает руки в бока. Я в растерянности вновь смотрю на улицу. Наблюдаю, как из машины выбирается папа. Закрывает ее и, склонив голову, проходится вдоль всей длины, с предельным вниманием что-то рассматривая. Оставшись довольным, с улыбкой на лице следует к входу в дом.