***
Он тоже молчал какое-то время. Но потом ответил.
- Я тоже умер тогда вместе с ней, - хрипло произнес он. – Вот только… Воскреснуть мне едва ли удалось. Таблетки помогали, конечно, сначала. И все эти врачи.… Вроде бы отпускало, но потом всё снова возвращалось. Я не мог уже больше жить в её квартире, которую она мне подарила, я даже в том районе ходить по улицам не мог – продал всё, дополнил сумму своими деньгами и купил вот эту квартиру на Маршала Тимошенко.
- А отец как? – спросила я тихо.
- Никак, - холодно ответил Макс, в глазах его засеребрился лёд. – Я его меньше, чем через месяц на хер послал, когда он бабу новую в дом привел.
- Сочувствую, Макс… - прошептала я, находясь в искреннем ужасе от услышанного. Хотя… Это же Сергей Кедровский. Ему и отца моего вот так вот подстрелить ничего не стоило. – Не представляю, каково тебе было… Я за папу очень боялась тогда – по началу вся была сосредоточена, чтобы с ним ничего не случилось… Он был просто разбит до никакого состояния. Я рассталась с Вадимом сразу после смерти мамы, сдала свою однушку и уехала жить к папе в эту квартиру…
Я указала на дом, перед подъездом которого мы стояли. Повисла тяжелая тишина. Мы с Кедровским впервые за пять лет словно бы сказали то, что должны были сказать друг другу уже очень давно. Это трагедия была общей для нас с Максимом. Первое, что нас с ним объединяло – это бизнес наших отцов, второе – то, что наши мамы, его Аня, и моя – Наташа, дружили, обе не любили эти дебри светского общества и богачества и всегда поддерживали друг друга в жизни, в которой вокруг них сиял лоск, слепящий им глаза.
В тот вечер им пришлось ехать на благотворительную вечеринку одного из партнеров Лебедева-старшего, черт бы его побрал вместе с его сынком-подонком, приглашение было особое, так как вечеринка была посвящена женам бизнесменов и какой-то ерунде. Отказаться не получилось. Вечеринка была где-то в большом ресторане загородом. Это было зимой. Они ехали с водителем. Одна секунда, потеря управления, большая скорость, дерево – на месте погибли все трое.
Не знаю, где был Макс в тот момент, когда ему сообщили, но я была в своей однушке в Митино, смотрела фильм с Вадиком. Я отчетливо помню кадр, на котором мое внимание оставило фильм, и я устремила взгляд на мобильный. И отчетливо помню, как моя жизнь разделилась на две части – до звонка, и после того, как я сняла трубку.
С Максимом Кедровским до этого мы виделись не так уж и часто. И вот, спустя несколько лет с нашей последней встречи, встретились на похоронах. Мы не здоровались друг с другом и не разговаривали. Самый маленький кивок для приличия с его стороны, и с моей. Мы переглянулись один раз – и, должно быть, и правда поняли, что чувствуем совершенно одно и то же, одну и ту же скорбь и боль. Мою боль я встретила тогда только в глазах Макса Кедровского, а он, в свою очередь, наверное, в моих глазах увидел отражение своей.
Второй эпизод, связавший нас с Максом, произошел намного позже. И это уже не имело отношение к этой трагедии. Впрочем, не хочу об этом думать сейчас. Это было сильно после, и главным героем того эпизода выступал ублюдок Артур Лебедев-младший. А про него мне было даже тошно вспоминать.
- Спасибо, Макс, - сказала я, посмотрев на Кедровского. Тот повернулся ко мне. – Что подвез. Я пойду… Мне завтра утром к папе.
- Да, конечно, - несколько растерянно отозвался Кедровский, видимо, довольно резко выдернутый из своих туманных мыслей. Он вдруг протянул руку и убрал прядку волос с моей скулы. Я замерла на месте, едва дыша и четко ощущая, как меня охватывает дрожь. В глазах едва не потемнело – Господи, ну, я и дура…