- Друзьями побыли двенадцать лет и хватит… - прошептала я, оседая на пол и снимая очки. Я закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Кто-то забежал на кафедру… Марина Олеговна, кажется. Подбежала, испуганно защебетала, тут же засуетилась, забегала вокруг меня. Ане велела воды мне принести, уже засыпала вопросами…

- Папа ранен в перестрелке, - выдавила я, не слыша почти ничего и почти ничего не понимая. – Увезли в реанимацию…

У меня руки дрожали так, что я едва могла держать стакан. Я пила, зубы бились о стекло, и внутри, во рту, вкус теплой крови – губы все искусаны. Любимая моя, возлюбленная моя мама умерла пять лет назад. Я же едва выжила, я же почти высохла тогда…. Папа едва выжил. Мы как-то выкарабкались, выцарапали себе путь наверх из той страшной ямы, молитвами, слезами, Господу слава… А теперь что? Теперь что будет с моим отцом? Что теперь вообще будет, Господи?...

Я вытерла лицо влажным полотенцем. Огромные серые глаза Марины Олеговны витали передо мной, глядя на меня с её бледного вытянутого лица. Всклокоченная маленькая Аня стучала каблучками, бегая из стороны в сторону и мелькая своим вытравленным хвостиком на затылке.

- Кедровский Сергей Владимирович… Он же в Штатах сейчас… - припомнила я, надавив холодными пальцами на припухшие веки. – Что он скажет? Что? Что бы я ему сказала, если бы могла сейчас поговорить с ним? Что он, сволочь последняя, решил из-за денег отца моего убить?…

- Верочка, Верочка… Ну что ты! – все щебетала Марина Олеговна, снова начиная бегать вокруг меня. – Аня, вызови скорую! Ну, так нельзя же! Или Ольгу Михайловну давай сюда лучше, с успокоительными…

- Да-да, Ольга Михайловна… - Аня закивала головой, нервно теребя ворот белой рубашки. - Точно! А что ей взять-то?

- Да пусть хоть всё берет, Аня! – рявкнула, видимо, уже на пределе своего контроля Марина Олеговна так, что её высокий начёс из ярко-рыжих кудряшек закачался из стороны в сторону.- Ты что не видишь, что с Верой?

Затрезвонил мой мобильный. Я нервно пихнула стакан в руки Марины Олеговны, протянула руку к столу и стянула с него свой смартфон.

Это была Надя. Я хотела скинуть звонок, но ошиблась и случайно сняла трубку.

- Вера! – кричала Надя в трубку. – Вера! Я тебе скинула адрес больницы, ты можешь приехать! Но только вечером! Пока не пустят, сказали! Вер, Василий Альбертович в сознании, слышишь? Вера… Гюго сам позвонил Максиму Кедровскому, сыну Сергея, но тот отказался объясняться, сказал, что мы бред несем, а у него типа важная сделка и послал нас всех к черту….

Все вдруг словно выцвело. Кедровский Максим – сын Сергея. Его доли в бизнесе отца не было, у него был свой собственный. Этот козёл мог знать о том, что произошло. Нет, он сто процентов всё знал, но просто нагло и цинично послал всех нас куда подальше. Они отправили моего отца умирать ,а дальше продолжают крутить деньги… Нет, я ему этого не спущу… Кедровский. Наглый, самовлюбленный, эгоистичный, жестокий, циничный гад, которого Господь отчего-то наделил уж слишком красивой внешностью, к тому же, и целым мешком талантов для такой сволочи, как сын гада номер один Сергея Кедровского. А гадом номер два был, конечно, сам Максим. И если он думал, что ему все так легко с рук сойдет, то пошел он к черту!

2. Глава 2

Я вскочила на ноги, словно ужаленная осой. Поеду к нему. Он наверняка в своём офисе на Белорусской торчит, где ж ему ещё быть. По крайней мере, буду надеяться на то, что он там свою чертову сделку, хоть бы она провалилась, проводит.

Поеду прямо сейчас! Поеду и вцеплюсь в его вечно уложенную с иголочки темно-каштановую шевелюру. Гадина! Гадина!