Иду за ней в кухню. Едва не ахаю, когда вижу её. Она огромная и просто шикарная. Наверное, будь я любительницей колдовать у плиты, упала бы в обморок от восторга. Много рабочего пространства, разнообразная техника, посередине островок. У окошка есть небольшой обеденный стол, но вряд ли за ним трапезничает хозяин дома. Наверное, еду ему подают в какой-нибудь столовой, в отдельном помещении.

У плиты колдует молоденькая девушка. Худенькая, в длинном платье. Смоляные волосы заплетены в косу, поверх одноразовая шапочка.

– Хани, – зовёт её Мадина.

– Да, мама, – девушка вскидывает на неё глаза, но тут её взгляд останавливается на мне.

Хани застывает с поварённой ложкой в руках. Её взгляд стекленеет, а потом наливается такой жгучей ненавистью, что я отшатываюсь.

Кажется, девчонке не надо пояснять, кто я и как тут оказалась. Она и так в курсе.

Вот только… почему она смотрит на меня так, будто хочет убить?

– Покажи ей, где взять еду, Хани, – командует Мадина, кивнув дочери на меня.

Та поджимает губы, хмурится, ошпаривает меня взглядом, а потом кивает идти за ней.

– Здесь можешь взять овощи, – показывает пальцем на ящик. И ящик этот стоит самым нижним в целой пирамидке таких же и с такими же овощами. – Вот в этом холодильнике есть мясо, яйца, сыр. Большой холодильник не трогай, там еда для хозяина дома.

Пока Хани говорит, я наблюдаю за её лицом – она кривит губы и немного морщит нос. Кажется, будто я жутко воняю, и её это невероятно раздражает.

– Спасибо, – киваю, но она задирает нос и, не удостоив меня ответом, возвращается к матери.

– Как поешь, будешь лук чистить, – сообщает мне Мадина, и они с дочерью приступают к готовке, сделав старательно вид, что меня тут не существует.

Раскрыв холодильник, смотрю, чем тут можно поживиться. Беру пару яиц, масло и колбасные слайсы, в хлебнице чуть выше вытаскиваю себе два куска нарезного батона. Пока яйца жарятся, из того самого ящика кое-как выуживаю себе помидор, едва не отдавив верхними ящиками пальцы. Замечаю ещё контейнер с виноградом и отрываю себе кисточку на десерт. Раньше у нас во дворе тоже рос виноград, за ним ухаживал папа, но когда родителей не стало, в одну зиму всё помёрзло. Мы с Костей и не знали, что лозу нужно было закапывать на зиму. Я, конечно, на рынке покупаю иногда, но папин был вкуснее.

Пока завтракаю, присев за столом, наблюдаю за Мадиной и Хани. Они чистят картофель и о чём-то негромко переговариваются. Кухня большая, я сижу у самого окна за небольшим столиком, поэтому не слышу, о чём именно они говорят, но подозреваю, что обо мне – короткие взгляды искоса их выдают.

Хани как-то нервничает, а Мадина одёргивает её, даже, кажется, успокаивает.

– Мадина, Самир сказал, чтобы завтрак подала на полчаса раньше, ему уехать надо, – в кухню заглядывает один из тех парней, что вчера был с Аблаевым у нас дома.

– Да, конечно, уже всё готово, – кивает домработница и спешит за тарелками, а потом идёт к кастрюлям на плите.

Что-то старательно накладывает, и это что-то пахнет весьма аппетитно, потом присыпает рубленой зеленью, ставит тарелки на поднос.

– На, неси, – говорит Хани, а та быстро одёргивает платье, стаскивает с головы целлофановую шапочку и набрасывает красивый, нежно-персиковый платок, который, надо сказать, ей очень идёт.

Глубоко вдохнув, Хани берёт поднос, выпрямляет спину и идёт к выходу из кухни, а ещё я успеваю заметить, как она, уже перед самым выходом кусает губы несколько раз, а потом их чуть выпячивает, и тогда скрывается из виду.

Всё ясно.

Наша маленькая дочурка домработницы влюблена в хозяина дома. Ну или если и не влюблена, то точно хочет захомутать его. Поэтому и меня едва взглядом не сожгла.