Отдёргиваю ладонь от ручки.

И направляюсь дальше, понимая, что тест не ошибка.

Ангелина правда мне изменила.

7. Глава 5

– Мам, не фкусно, – отодвигает от себя сын кашу. Высовывает язычок и показывает, как ему не нравится. На автомате, после бессонной ночи от терзаний, засовываю ложку с кашей в рот. Для меня безвкусно. Ни соли, ни сахара. Хотя я добавляла?..

– Сейчас переделаю, солнышко, – тихо отвечаю сыну и снова насыпаю сахар в кастрюлю. Я смотрю на кашу и жду, когда всё перемешается.

– Ну и чего ты встала? – толкает меня в бок мать, отодвигая от плиты. Хватается за ложку, перемешивая. – Она сама себя не доготовит.

Да, точно…

Сажусь на стул, пока мама всё делает за меня. И бездумно смотрю на пустую пиалу без конфет и печенья. Я ж вчера купила, надо разложить.

– Держи, Павлуш, – осуждающе летит от родительницы, ставя перед внуком тарелку. – Пока твоя мать думает о том, что просрала такого мужика.

– Спасибо за поддержку, мам, – отвечаю ей безжизненно, никак не реагируя. Ночь без сна даёт о себе знать. Мне на всё плевать.

И это самое паршивое.

Надо взять себя в руки, начать крутиться, искать работу.

Но пока не до конца могу прийти в себя. Всё ещё не верю, что вчерашний день был настоящим.

– Как же мы теперь без Мая жить-то будем, – качает головой мама, садясь рядом.

– Обычно, – ровно отвечаю ей без эмоций.

– Папу совут Май, – вдруг говорит мой сынок, внимательно глядя на нас. – Потему мы бутем жить бес него? Папа блосил нас?

Ложка выпадает из его маленьких пальчиков и звонко ударяется о стол. Глаза сына тут же наполняются слезами.

Я мгновенно прихожу в себя, подскакиваю к нему и бережно беру его лицо в ладони.

– Нет-нет-нет, ты всё не так понял!

Но Павлик уже всхлипывает и тяжело дышит, пытаясь сдержать слёзы.

– Это другой дядя, просто имя такое же. Ты же знаешь, на свете много людей с одинаковыми именами. Вот где-то живёт ещё один Павлик, только старше тебя на двадцать лет. Планета большая, людей много.

– Та? – с надеждой спрашивает он, поджимая дрожащие губки. – Я увижу папу?

– Конечно! – нагло вру ему, пока не зная, как всё ему объяснить, чтобы не травмировать.

Когда сынок немного успокаивается, осуждающе смотрю на мать. Зачем вообще такие темы при ребёнке начинать?

А она пожимает плечами.

Когда Павлик доедает и бежит в комнату к игрушкам, остаюсь с родительницей наедине.

– Больше не говори подобного при ребёнке, – строго произношу. Она вообще не следит за языком.

– Да само вырвалось!

– Вырвалось, – выплёвываю, разозлившись. А потом понимаю, что мы все на нервах. – Ладно, ладно, бывает. Посиди сегодня с Павликом?

– А ты что делать собралась?

– Съезжу домой.

– Попытаешься переубедить его?

Вчера вечером, когда Павлик наконец уснул, я рассказала ей обо всём. Впервые за много лет мама меня выслушала и даже посочувствовала. Правда, в конце разговора всё равно сказала, что я сама виновата и глупо попалась.

– Мая не переубедишь, – отвечаю я, скрестив руки на груди. Я слишком хорошо знаю своего мужа. Если он что-то решил, то это навсегда. Бесполезно объяснять и доказывать. Он просто не станет слушать. – Но я хочу съездить за нашими вещами. Вчера я забрала только самое необходимое.

– Думаешь, разрешит?

– Я не собираюсь спрашивать разрешения, чтобы забрать свои вещи, – выплёвываю, злясь. – Я никогда не была наглой, но когда дело касается сына, буду. Приеду, соберу его игрушки, одежду. Себе свои прихвачу. Мне надо в чём-то ходить на собеседования. В конце концов, мне диплом забрать надо.

– Да куда тебя без опыта возьмут?

– Всё, перестань, – машу головой, прекрасно зная, что она права. Отрываюсь от подоконника и направляюсь на выход из кухни. – Пойду собираться.