– Спасибо.

И через секунду после этого раздаётся хлопок двери, обозначая, что Апрелька уже сбежала.

24. Глава 20

Ангелина

Выбегаю из кабинета, прижимая руку к груди, за которой отчаянно бьётся сердце.

Что ты творишь, Пятницкий? Зачем делаешь этот заботливый вид после всего, что сделал? Зачем снова заставляешь меня мучиться? Пробуждаешь грёбаные чувства, которые я похоронила глубоко в земле.

До сих пор ощущаю покалывание на коже. Не от удара, а от ласковых и нежных прикосновений.

Зачем?..

Растираю ладонь, пытаясь забыть его лицо в тот момент. Он переживал. Как и всегда. И…

Всё, хватит, Ангелина! У тебя масса проблем! И одну из них принесла твоя мать, которая не отвечает на звонки!

В голове крутится единственный вопрос – почему? Почему она так поступает с собственным внуком и дочерью?

Когда она успела украсть карту, я уже поняла. Даже не задаюсь вопросом, как она узнала пин-код. Это день рождения Павлика. Только глупый не догадается.

Я же говорила себе быть бдительнее! Следить за ней!

Но она замылила мне глаза своим хорошим поведением. Как будто ждала зарплату.

И если я не успею забрать её, боюсь, мама всё потратит… Она не умеет хранить деньги. Ей нужно их проиграть, купить что-нибудь, лишь бы они не лежали.

По пути домой не перестаю ей названивать. Не отвечает и всё!

В подъезд буквально залетаю.

Их с Павлушей может не быть дома, и это пугает больше всего. Но на пороге замечаю детские ботиночки.

Буря в душе немного утихает.

За час ведь она не могла всё потратить?

– Мам! – зову её из коридора, быстро разуваясь.

Навстречу мне выбегает сын, и от его вида дыхание останавливается, а ноги не могут сделать и шага.

Павлик весь… в варенье? С головы до ног. Лицо грязное, белая майка вся пропитана клубникой, как и руки.

Подлетаю к нему, тут же хватаю под мышки и несу в ванную.

– Ты почему весь в варенье? – не скрываю своего негодования.

– Бабуська дала, – виновато и растерянно отвечает сынок, стоя в пожелтевшей ванне. Снимаю с него футболку, кидаю в стирку и включаю душ. – Пелед тем, как усла.

– Ушла?..

Замираю, не в силах поднять лейку.

Сыночек пожимает плечами, и я обессиленно опускаюсь рядом с ванной.

– Она оставила тебя одного?

Шок даёт мне такую хлёсткую пощёчину, что я ничего не могу сделать.

Да как эта женщина могла оставить четырёхлетнего ребёнка дома одного?!

– Та, – невинно произносит Павлик. – Усла, но скасала, сто бистло.

Судя по всему, её нет уже час. К банкомату она явно ушла одна… и после этого куда-то направилась ещё.

От мысли, что она потратила все деньги, слёзы застилают глаза.

Ну не может так поступить родная мать!

Пытаюсь мысленно простить её, но внутри всё кипит: злоба, гнев, ярость.

После такого хочется оборвать все связи несмотря на то, что она родила меня. Взять и уйти.

Но нам даже некуда!

Закусываю изрядно потрёпанную за эти дни нижнюю губу, подавляя приближающуюся истерику.

Из коридора внезапно доносится какой-то щелчок.

Пришла!

Подскакиваю с холодного пола, прошу сына тихонько посидеть здесь, пока я не приду за ним.

– Котёнок, я вернулась, – мягко произносит родительница, стоя ко мне спиной и разуваясь. – Мы же маме не скажем, что я сегодня оставила тебя…

Она оборачивается, и от счастливой улыбки на её лице не остаётся абсолютно ничего.

– …одного, – продолжает она, сглатывая. – А ты чего тут?

– Отпросилась с работы, – цежу сквозь зубы. Скрещиваю руки на груди и сжимаю ладони в кулаки, с трудом сдерживая себя, чтобы не наброситься на родную мать. – Зачем ты деньги с карты сняла?

Она тут же недовольно ставит пакет с какими-то покупками. Судя по ткани сверху, купила себе одежду?