А тут ещё Лерка, которая оказывается рядом со мной в нашем импровизированном зрительном зале, подбрасывает сомнений:

– Дура ты, Фенька, облизывала его! Ты хоть знаешь, кто он такой, этот Илларион?

– Нет, – отвечаю честно.

Откуда? Папа ведь сказал: коллега. У меня нет причин не доверять отцу.

– Коллектор! – важно тянет она и тычет мне в нос свой айфон, где открыта страница с фото Иллариона. – И твой папаша, кажется, попал!

Я понятия не имею, кто такой коллектор, да и прочесть не успеваю – Лера слишком быстро убирает гаджет, но от слова веет чем-то злым и неприятным. Погуглить тоже не получается – едва кузина отводит от моих глаз экран, как появляются артисты, начинается представление.

Мама знает, как я люблю Шекспира. Поэтому сейчас для меня разворачивается волшебный «Сон в летнюю ночь». В областной театр на премьеру в этом году мы не попали, вот родители и пригласили для меня всю трупу. Декорации, конечно, пришлось урезать. Но и тех, что есть, хватает, чтобы создать атмосферу сказки, в которой героиня… влюбляется в осла, потому что любовь – зла.

Это странно, задумываюсь я, выпадая из действа. Разве может быть злым такое прекрасное светлое чувство? Мой мир полон любви. И я полна ею.

Не знаю, что я испытываю к Иллариону. Наверное, это тоже любовь. Иначе, почему мне так больно и тоскливо думать, что он может быть плохим, злым? Что мама и папа могут пострадать от него?

Разве может быть плохим человек, который пишет такую чудесную музыку?

Сославшись на то, что мне нужно в уборную, покидаю спектакль, действительно бегу в туалет и достаю айфон.

– Окей, Гугл, – прошу привычно, – кто такой коллектор?

– Коллектор, – отзывается гаджет механическим голосом, – специалист по работе с долгами. Он выступает в роли своеобразного посредника между должником и кредитором. Кредитором чаще всего бывает банк или микрофинансовая организация.

Равнодушный «Гугл-ассистент» зачитывает такие страшные фразы. Долги? Кредиторы? Мой отец – должник? А как же: если можем, то почему нет?

Мне становится страшно так, что сердце колотится в горле. Страничка в сети демонстрирует жуткие заголовки: «В Энске коллекторы избили должника», «Петров повесился, после разговора с коллектором»…

Нет! Илларион же не станет бить моего папу! Он не такой… Нет!

Я забываю о гостях, об артистах, кидаюсь вверх по лестнице, туда, где находится папин кабинет…

Дверь приоткрыта. И я затаиваюсь, чтобы подслушать, хотя сначала из-за бешено колотящегося сердца не слышу ничего.

Лишь потом – всхлипы мамы (она, кстати, убежала, как только представление началось) и возглас отца:

– Бога ради, Илларион! – взывает папа. – Тебе всего двадцать три, а ты уже по уши в этом дерьме.

– Простите, – холодно чеканит тот, – но это вы сами добровольно влезли в это дерьмо, Павел Георгиевич, никто вас не толкал. И ладно бы только банки, но к Хмуровскому зачем сунулись?

– Мой бизнес переживал не лучшие времена, а банки больше не хотели иметь со мной дел, – каким-то обиженно-детским тоном, которого я у него никогда не слышала, бормочет отец.

Шорох бумаг, вздох, чирканье ручки по листу…

– Вы же взрослый человек, а оправдываетесь такими глупостями! – Илларион явно раздражён. Но это не злое раздражение… а такое – я не знаю, как объяснить. Но мне хочется броситься к нему, обнять за пояс, как папу, прижаться головой и сказать: «Тише-тише, всё будет хорошо»… Мне кажется, ему так нужно это хорошо. – Можно же было просто урезать траты. Нет же – антикварные рояли, личный водитель для дочери, артисты на день рождения… Лихо!