Вынул вилку, оставив в плоти два зубчика. Ударил снова. Ещё и ещё. Чем больнее становилось, тем сильнее распалялась ярость. Я продолжал остервенело лупить себя по бедру, наблюдая, как рвалась и темнела от крови штанина. В кулаке уже давно была зажата не вилка, а лишь окровавленный обломок её ручки, но я продолжал наносить новые удары, запоздало понимая, что Рут пыталась меня остановить и ловила мою руку. От пульсирующей боли нога стала неметь.

Вдруг двери в класс распахнулись, и внутрь вбежали два гиганта в таких же, как и у нас, почти чёрных комбинезонах. Они резко подхватили меня под руки и легко вынесли в коридор. Закрывающиеся двери класса за моей спиной отсекли звуки паники – опрокидывающихся стульев, чьих-то криков и плача. Меня несли к лифтам, мои ноги болтались над полом, а с правой на него струилась кровь.

Рут была права. Они существовали на самом деле, не только в моих воспоминаниях. Я поднял голову и вгляделся в лица незнакомцев. У того, что держал меня справа, из левых виска и глаза вырывались всполохи бледного голубого цвета. Тогда я не знал, что это такое.

Двери в лифт распахнулись, а за ними в сторону отъехала его задняя стена. Я попал в выкрашенный разными оттенками зелёного коридор с множеством дверей.

В коридоре с дымящейся чашкой в руке увидел одну из наших воспитательниц. Саму. Во плоти. Я не вспомнил, что она шла навстречу. Я видел, как она шла. Её левый глаз подсветился голубым, и она… Исчезла? Или мне показалось? Ровно в этот момент сознание меня подвело и отключилось на долю секунды, а когда я вынырнул из тьмы и открыл глаза, впереди никого уже не было.

Двое ввалились в слепяще-белое помещение справа и швырнули меня на высокий стол. Вспороли рукав, вкололи в руку шприц, разорвали штанину и натянули на глаза непроницаемую маску. Они что-то делали с моей ногой. Копошились в ней, вынимали обломки пластика, снова кололи шприцом, утягивали раны. Боль по какой-то причине чувствовалась сильнее, чем от ударов вилкой.

Кто-то расстегнул молнию комбинезона и приложил холодный датчик к левой части моей груди.

– Хм… – Удивился он.

– У Ланга транспозиция, – сказал второй.

Первый приложил холод к правой половине груди. Над головой ритмично запищал какой-то прибор.

– Порядок, – сказал первый.

Махинации с ногой не останавливались. Приборы продолжали пищать. Люди говорили друг другу незнакомые мне слова, но недолго. Всё закончилось также внезапно, как и началось.

С меня стащили старый комбинезон и швырнули его на пол, перетянули бедро, надели новую одежду, воткнули что-то в руку, усадили в кресло и в нём повезли куда-то прочь из этого помещения.

В прохладном коридоре кресло сделало несколько поворотов, затем послышался шум открывающихся дверей. Стало тепло и очень тихо. Тот, кто меня вёз, ушёл.

Я хотел стянуть с лица маску, но руки оказались пристёгнуты к подлокотникам. Ноги тоже намертво зафиксировали. Тогда я наклонился ухом к плечу и попытался об него сдвинуть лямку повязки. Почти удалось. Оставалось ещё немного. Вот слева внизу блеснула полосочка света и древесного цвета пол. На очередной попытке чья-то ладонь втиснулась между плечом и щекой и вернула мою голову в вертикальное положение.

В просвете маски мелькнули стол с бумагами и коричневый ремень на поясе чьих-то серых брюк. Незнакомец надвинул маску на место.

– И что это такое ты вытворил, Конрад Ланг? – спросил он низким голосом.

Мужчина оказался почти таким же, как большой человек из моих младенческих воспоминаний. Но это точно был кто-то другой.