Тогда вместе с остальными малышами по требованию внутреннего надзирателя я пришёл в учебную комнату, выкрашенную, как и весь этаж, в бледно-чёрный. Помещение было настолько просторным, что около пятидесяти столов с сенсорными наклонными столешницами в нём разместили на расстоянии в два метра друг от друга. Голоса в головах рассадили нас в шахматном порядке, оставив пустые места.

Из-за стола класс казался ещё больше, однако его масштабы съедали голые тёмные стены. Взглянешь на них, а они словно испускают мрак и приближаются, проглатывая сидящих впереди и по бокам. Именно поэтому я старался не двигаться, опустив глаза на выключенный дисплей перед собой. Другую тактику не избрал почти никто. Все оставались немы и не шевелились. Так поступать подсказывали мысли. Однако нам пришлось их ослушаться.

Створки дверей в класс, обычно заблокированные во время занятий, бесшумно утонули в стенах. В помещение начали парами заходить и рассаживаться на свободные места те самые Другие. Они были в таких же чёрных комбинезонах, как и мы, примерно нашего возраста, и в то же время будто менее развиты физически.

– Это ещё что за задохлики? – спросил Сэм у меня за спиной.

Мне не нашлось что ответить. Я видел таких впервые.

– Фу-у-у, – сморщился По, сидящий через два ряда от меня и чуть правее. Сделал он это явно громче, чем рассчитывал.

По рядам пробежал смешок.

– Молчи, болван, – сказал тонким голосом проходящий мимо Другой, заправляя за ухо выпавшую из пучка на затылке прядь светлых волос. – Из-за тебя нас всех накажут.

– Ты кто? – спросил меня один из них, остановившись рядом.

Его голос прозвучал неестественно мягко.

Внезапно пришло осознание, что нам всем следует замолчать. От неожиданности сидящий справа ребёнок сжал коленями трясущиеся руки и изо всех сил старался удержать спокойный вид. Но то и дело его лицо передёргивало, а по щекам, как он ни сопротивлялся, наконец заструились слёзы.

Другой, не став дожидаться моего ответа, уселся слева. Он откинул назад скрывающие лицо длинные медные волосы, обнажив усыпанные веснушками нос и скулы, выпрямил спину и стал ждать начала урока с закрытыми глазами, сложив на коленях свои хрупкие ручки.

Толстяк Ли спереди дробно постукивал пятками по полу, но в остальном оставался недвижим.

Монитор перед глазами ожил, высветив белые символы «EI» посреди черноты. На смену им пришёл нежно-голубой фон с тёмной фигурой в центре.

– Квадрат, – одновременно вслух произнесли все мы.

До этого момента название изображения оставалось для нас тайной. Но внезапное откровение, зародившееся где-то в глубине сознания, настойчиво требовало от нас произнести верное слово.

На смену квадрату пришло то, что мгновение спустя мы дружно назвали треугольником. Затем появились круг, прямоугольник, звезда, и снова квадрат, но уже другой, светлый.

– Белый квадрат, – повторили мы за голосом в собственных головах.

И снова первая фигура.

– Чёрный квадрат.

Она посветлела.

– Белый квадрат.

Фигуры менялись, задание усложнялось с добавлением новых цветов. Нам уже были знакомы синий, красный и зелёный. Звуки наших более глухих и звонких голосов Других волнами перекатывались от стены класса к стене. Малыш справа больше не ревел, а старался выкрикивать ответы громче и раньше остальных.

На дисплеях появились четыре фигуры разных цветов. Но внезапно внутренний голос смолк. Он больше не подсказывал. Мы смотрели на кресты с полумесяцами, звёзды с полосами и вновь не шевелились.

– Нажми на красный крест, – потребовал разум.

Правильные нажатия заставляли экраны вспыхивать зелёным. Затем изображение менялось. Вот жёлтый круг. А это… Да, это синий треугольник.