Рут наигранно улыбнулась.

– Овец режут и едят. А к мясникам их ведут специально обученные козлы. Поэтому отсюда ты сможешь выйти либо со мной человеком, либо бараном вместе с остальными.

– Либо лучшим, – сказал я.

– То есть козлом, – насупилась она.

Размышления Рут мне казались странными, и в то же время притягательными. Ей было известно очень много того, о чём на Ферме нам не рассказывали.

– Ты ведь попала сюда оттуда? – спросил я, указывая пальцем в пол. – Поэтому так много знаешь?

Она некоторое время молча смотрела на меня, а затем кивнула.

– Расскажи мне…

Её рука погладила меня по плечу. Рут вздохнула.

– Я даже завидую, что вы ничего не знаете, поэтому не стану никого разочаровывать раньше времени.

Возвращение в комнату ночлега после занятий в тот день оказалось недолгим. Это был редкий случай переезда на новый этаж. Рут говорила, на каждом уровне мы жили год. Тогда я не знал, много это или мало, но казалось, что со временем интервалы между переездами становились всё короче. Поначалу на каждом этаже будто проходила целая жизнь, но чем ниже мы оказывались, тем стремительнее пролетали дни.

Сейчас я уже и не могу быть уверен, что из моего рассказа происходило на каком этаже – события слились в одну короткую пунктирную линию. Многое совсем выморалось из памяти многочисленными скачками в прошлое, а Наби не мог помочь вспомнить то, что происходило до его появления.

Реальная память оказалась обманчивой и настолько неточной, что доверять ей после опыта Эфемеры стало трудно, и всё же эти блеклые всполохи былого оставались самым надёжным источником информации в мире.

– Переоденьтесь в новую форму, – потребовало воспоминание, едва мы вошли в помещение.

В капсулах для сна, запакованные в вакуумные пакеты, лежали комбинезоны.

– Они светлее, – сказал Ли, разрывая упаковку.

Он приложил комбинезон к себе, показывая разницу между старым и новым. Близнецы примерили свои комбинезоны друг к другу.

– Уже больше белые, чем серые.

Ли начал перекладывать свои запасы сладостей из карманов старой одежды в новую.

– Поставь красный куб на место синей пирамиды, белый шар и зелёный тетраэдр размести между ними, а остальные фигуры не трогай, – поступила команда.

Я подошёл к нише возле стены в одних трусах и начал выполнять задание. В тот раз красным кубом был чёрный шар. Синей пирамидой стал фиолетовый прямоугольник. Цвет тетраэдра и впрямь оказался зелёным, но по форме он являлся бубликом. И лишь белый шар оставался белым шаром.

– Это сюда… Поставил… Сюда… Поменял… – шептал я.

– Хватит бубнить уже, – ткнул меня в бок Сэм.

Едва я закончил, он вернул фигуры на прежние места.

Сознание потребовало поторопиться, и когда все переоделись, повлекло нас в коридор к дверям лифтов. Девочки уже заходили в один из них.

Прежде, чем створки сомкнулись, мы с Рут встретились взглядами. Уголки её губ едва заметно приподнялись, и она опустила глаза.

– Не лыбься им, Конни, – Сэм щёлкнул меня по уху. – А то к себе заберут.

Ребята хохотнули. Я обернулся, и лифт остановился. Двери разъехались в стороны, открывая ту же картину, что была и на предыдущем этаже. С той разницей, что стены в помещениях оказались чуть светлее – как раз в тон новой одежде.

Напротив уже стоял второй лифт. И снова я встретил убегающие от контакта глаза Рут.

– Добро пожаловать на четвёртый этаж. Здесь действуют новые правила, – говорил в воспоминаниях незнакомый наставник. – Отныне вам запрещено обсуждать слова и действия воспитателей. За проступком последует наказание. О всех вольнодумствах вы обязаны сообщать мне. Мой кабинет находится напротив комнаты отдыха.