К счастью, я не обременён работой. Доля акций, которую оставил мне отец, приносит постоянный ежемесячный доход, поэтому я свободен во всех смыслах этого слова. Мои будни не расписаны по минутам и нет никакой необходимости в том, чтобы «просыпаться с петухами». Однако сегодня уже в восемь утра мой мотоцикл мчится навстречу ветру.

Девчонка на связь так и не выходит, и я понимаю, что чёрная туча тревоги, нависшая надо мной, сама по себе никуда не денется. Мне нужно срочно убедиться в том, что с Ксюшей всё в порядке. Мало ли что могло с ней произойти? Я не доверяю этому олуху абсолютно. 

Сперва еду домой к её родителям. Но, увы, Самойловой там нет. Её мать, Наталья Сергеевна рассказывает, что дочь не пришла ночевать, из-за чего накануне состоялся громкий скандал. Ксюша вроде как серьезно поругалась с отцом, заявила, что в свои двадцать два имеет право жить как хочет, после чего отключила телефон и больше не звонила. 

Ксюша – домашняя девочка, и мне всегда казалось, что семья для неё в приоритете. Подобное поведение – точно не норма, да и на моей памяти крупных ссор с родителями никогда не было. Во всяком случае, мне об этом ничего неизвестно. 

Мысль о том, что Ксюша провела эту ночь у Дорохова отзывается колючей болью под рёбрами. 

Не могла она остаться у него после всего, что произошло! Не могла! Просто не могла!

Однако после того, как выясняется, что в институте она тоже не появлялась, сомнения рассыпаются в пыль – девчонка у него. И её машина, припаркованная на стоянке элитного жилого комплекса – лишнее тому подтверждение.

Здороваюсь с консьержкой и вызываю лифт. Пока еду на двенадцатый этаж, пытаюсь успокоить оголённые нервы. Её нахождение здесь – не укладывается в голове. Она ведь сама говорила, что ноги её здесь больше не будет. 

Пару минут стою в холле и тупо смотрю в окно. Собираюсь с мыслями, наблюдая за тем, как вереница машин длинной змейкой движется по Ленинградке. Вздыхаю. Подхожу к дорогой дубовой двери. Стучу и отчего-то начинаю нервничать ещё больше. Наверное потому что дурацкая интуиция никогда меня не подводит. 

Настырно мучаю звонок. Ещё вчера меня бесил Игнат, но уже сегодня я сам веду себя ровно также.

Когда дверь, наконец, открывается и на пороге показывается сонная Ксюша, я испытываю некоторое облегчение. 

По крайней мере, с ней ничего не случилось, уже хорошо. 

– Захар? – потирает кулачком глаза. – Ты чего здесь?

– А ты? – переспрашиваю, уже не пытаясь изображать из себя всепонимающего друга.

– Я… – она теряется на секунду.

Открывает рот. Закрывает. А потом краснеет. 

– Я войду? Этот твой кобель тоже тут? – наплевав на этикет, прохожу мимо неё.

– Нет, Егор уехал на работу, – тихо отвечает она, закрывая за мной дверь.

– Ты зачем выключила телефон, Ксюха? – качаю головой.

– Захотелось мне так, – мгновенно ощетинивается она.

– Я тебя везде искал. Дома! В институте! Друзей обзвонил! – высказываю недовольно. 

– Не стоило так переживать! Я уже давно взрослая девочка, Захар!

Опять та же пластинка. Взрослая девочка! Куда там! Дитё!

– С родителями поругалась? Он того стоит, а? Скажи, – кладу руки на хрупкие плечи и заглядываю ей в глаза. – Зачем ты вообще здесь осталась? Это же та самая квартира, в которой он…

– Не надо, – плывёт её голос.

– Мне тут даже стоять противно, не говори, пожалуйста, что ты…

– Противно стоять – уходи! – перебивает Ксюша, и та злость, с которой она это произносит, поражает до глубины души. – Я тебя сюда не звала. Чего вы все ко мне пристали?

– Ксюх, – делаю шаг ей навстречу. – Я же переживаю за тебя, не понимаешь?