– Только проснулся и уже о всяких пошлостях думаешь! Ну ты и животное, Лёша… – Словно прочитав мои мысли по лицу, хмыкнув, Мария отворачивается к выходу, – Вижу, ты уже пошёл на поправку, дальше о тебе позаботятся знахарки.

– Старухи? – Вспомнив, как хихикая и облизываясь, они пару раз в прошлом меня осматривали, с недовольством спросил я.

– Старухи-старухи… – Словно наказывая меня, коварно ухмыльнулась Мария и покинула домик, кстати, свой собственный домик.

– Ох, ну и настрадается она из-за своей ревности, – вдруг решила сумничать Рабнир. – Я вот, между прочим, тебя ни к кому не ревную.

– Потому что ты почти всегда со мной.

– Ну так я же одна из сильнейших матерей, если есть другие готовые у меня этот титул забрать, то пусть попробуют! – Ещё минуту назад она говорила, что не ревнует, а как речь зашла о том, что кто-то будет рядом со мной больше, чем она, так уже вон, аж шерсть дыбом встала. Мда, медоед как всегда, сама себе на уме. Да и Гончья, навестившая меня, не лучше. В последнее время все шишки сыплются ей на голову, нужно будет чутка порадовать ушастую, а то на ней лица нет. О, кстати, об этом. Поводов хвалить её крайне мало, но один-то есть! Проснувшись утром, уповая на то, что мне трудно ходить (а это было правдой, дура с ножом мне и ляжку пробила), я попросил принести тот загадочный золотой посох, и сделать это потребовал именно Гончью. Естественно, та не стала отказываться и принесла свой «костыль», который я в последующем принялся активно хвалить.

– Всё же как хорошо, что ты его прихватила. Такой красивый, величественный, не то что какая-то простая палка. Как думаешь, Гончья?

– В… в ваших руках и простая палка, красивее самого прекрасного дерева, – склонив голову, отвесила мне комплимент женщина.

– Вот как… – Усмехнувшись, перенял железку. – Знаешь, моя правая рука ещё не может держать столь тяжёлый предмет. Поможешь мне немного пройтись, хотя бы по комнате?

– Если хочешь, я помогу… – Тут же подала голос Рабнир.

– Я с радостью, Агтулх! – Улыбнувшись, тут же подскочила Гончья, на что медоед недовольно проворчала: – Битая битого ведёт.

Гончья приобнимает меня очень неуверенно, за ребра, и я, скривившись от реальной боли, опускаю её руку чуть ниже, ближе к бедру, настоятельно прося держать покрепче (чтобы не упадал, естественно!). Едва сдерживая улыбку, с румянцем Гончья помогает мне добраться до стола. Чтобы всё не выглядело слишком наигранно, и она могла ощутить всю пользу от своих действий, со стола беру бумагу, случайный отчёт, предоставленный за пару дней, перечитываю, кривлюсь… Кладу на стол, после чего наливаю себе стакан воды и выпиваю залпом.

– Что-то случилось, Агтулх? – Прижимаясь ко мне, нежно проговорила Гончья.

– Да, пока отдыхал, много бумажной работы накопилось. При чём у Марии. Ты уж извини, но придётся тебе меня ещё немножко пообнимать… Надо расходиться, всё тело затекло.

– Да, это я запросто, мне в радость! – Искренне заулыбалась женщина. Размявшись, прочувствовав всю «любовь» убийцы, все её оставленные на моём теле подарки, указываю на кровать. Словно не замечая, присаживаясь, локтем проваливаюсь в её груди, а рукой прихватываю область у самой-самой киски.

– Извини, что-то повело, и чуть не упал.

– Вам не за что извиняться! – На секунду сжав ляшками мою кисть, тут же расслабила свои ноги, отказалась от задуманного и помогла мне улечься на кровать Гончья. – Агтулх Каце́пт Кау́тль, в моём племени для помощи мышцам после долгих болезней использовали одну технику для усиления стоп и ног… если хотите.