– Ага, за ночь материнская любовь слегка поостыла?

– Судя по всему, да, сэр.

– Стало быть, «вернись, я все прощу»?

– Именно так, сэр. Но, к несчастью, сэра Родерика нет, и мы не располагаем никакими сведениями о его дальнейшей судьбе.

Этими сведениями располагал я и потому, конечно, незамедлительно поделился с Дживсом.

– С ним все благополучно. После воодушевляющей встречи с Бринкли он пошел в мой гараж за бензином. Он говорил, что бензином тоже можно оттереть лицо, не хуже масла, – это правда?

– Да, сэр.

– Тогда, думаю, он сейчас катит в столицу, а может, уже и прикатил.

– Я тотчас же извещу ее светлость, сэр. Полагаю, это сообщение в значительной степени умерит ее беспокойство.

– Вы в самом деле думаете, что она все еще любит его и желает совершить amende honorable?

– Или протянуть пальмовую ветвь? Да, сэр. Во всяком случае, ее поведение дает все основания сделать такой вывод. У меня сложилось впечатление, что старая любовь вспыхнула с прежней силой.

– Я очень рад, – искренне сказал я. – Должен вам признаться, Дживс, что после нашего с вами последнего разговора я совершенно переменил свое мнение о вышеупомянутом Глоссопе. В бессонные ночные часы между нами возникли узы, которые можно бы, пожалуй, назвать доброй дружбой. Мы обнаружили друг у друга массу скрытых достоинств и расстались, осыпая друг друга приглашениями на завтрак.