Чем дальше они уходили от центра парка, тем глуше были голоса немногих гуляющих, тем иллюзорней казались слабые звуки и слова заезженной попсовой песни «Remember, Remember…». Свернув налево, они дошли по дорожке к запертой за голубым решетчатым забором уснувшей лодочной станции и вновь повернули. Асфальт закончился. Минут шесть-семь спустя бездорожье привело к небольшому, прорезающему остров рукаву Днепра. На пустынном берегу росло живописное дерево из четырех сросшихся вместе стволов – один из них склонился над водой.

Судя по всему, здесь недавно прошел дождь – ослепительно желтые листья лежали на мокрой земле, похожей на сверкающее серое зеркало, и Даша поймала себя на том, что не может понять, где заканчивается земля и начинается вода… А желто-красные листья с прожилками на мокрой земле до смешного похожи на золотых аквариумных рыбок с огненными, разделенными прожилками хвостиками.

Акнир подошла к дереву, достала из кармана небольшой пузырек, раскупорила и с приговором вылила в воду. Чуб ощутила ужасающий запах рыбы и еще другой – незнакомый ей, но тоже неприятный и резкий.

Из воды внезапно повалил густой пар, точно рукав превратился в громадный котел. Но полминуты спустя белая кисея развеялась, юная ведьма подозвала спутницу движеньем руки, и, облокотившись на почти горизонтальный ствол дерева, как на перила, Даша Чуб увидела в темной воде Водяницу.

Высокая обнаженная женщина лежала на дне. Ее глаза были закрыты, руки сложены на груди – она походила бы на спящую, а еще больше – на мертвую, если бы не волосы… Длинные, во всю длину ее роста, кажущиеся сейчас серо-голубыми, они непрерывно двигались, скользили по телу, обнимая и пеленая его. Похожие на длинных и тонких змей, локоны то выпрямлялись, то извивались, ощупывая дно, как хищные щупальца, – волосы водной царицы никак не могли успокоиться.

– Светлая Водяница, от имени Трех ясных Киевиц приветствую тебя, – сказала Акнир.

– По что вы пришли? – Водяница не пошевелила губами. Глухой замогильный голос исходил из глубин ее тела – из-под слоя воды. Ее веки не дрогнули. Но волосы, вмиг ставшие темно-синими, задвигались, заколебались, их кончики стали походить на грозящие им строгие пальцы, недовольные тем, что пришедшие потревожили их.

– Мы пришли по душу новопреставленной Ирины, – сказала Акнир. – Она у тебя?

– Я отворила воды… Я открыла проход… И закрою его перед смертью… Смерть ждет всех. – Волосы Водяницы улеглись на дно с видом послушной собаки, свернувшейся у ног хозяина.

– О чем она? – шепнула Даша. – Какая смерть?

– Все нормально, – ответила ведьма. – Она имеет в виду зимний сон. Смерть воды подо льдом. Это мы, городские и порченые, а она – часть природы. А для природы жизнь, смерть – бытовые понятия. Эх, делать нечего, иначе не скажет.

С видимым сожалением дочь Киевицы бросила на мокрую землю свою небольшую лаковую сумочку, встала на нее коленями и приняла позу просительницы, согнувшейся в глубоком поклоне:

– Светлая Водяница, прости, что тревожим тебя в час Макошья, в канун Кратуна. Но нам надобно знать, есть ли среди твоих вил новая, по имени Ирина Ипатина?

– Я не знаю такой новой вилы…

– Вода знает ее. Посмотри, – Акнирам достала из кармана ксерокопию «Чаек», аккуратно опустила бумагу на водную гладь и утопила ее, приближая к лицу Водяницы.

Волосы Водяной девы зашевелились – они злились, били, как кошка хвостом. Водяница не желала поднимать веки.

– Оставьте, я хочу спать!.. Мои глаза на той стороне, они незрячи… вода холодна, мне не понять ваших чувств. Зачем вы пришли?