Честно сказать, при виде этой таблички я просто офонарел, иначе и не скажешь. Потому что предназначалась эта табличка вовсе не мне…

Я напрягал своё утиное зрение изо всех сил, пытаясь прочесть то, что было начертано на табличке, довольно-таки искусно изображавшей старинный свиток. Но даже будь у меня усиленное во сто крат зрение, понять смысл этого витиеватого текста мне было не дано.

Поскольку читать на древнеперсидском в мои достоинства никогда не входило. Да и говорить, честно говоря, тоже. Но общей эрудиции распознать древнеперсидскую вязь, конечно, хватило. Просто Сабинка читала рубаи Хайяма в оригинале. Говорила, что при переводе смысл многих теряется. Вот я и запомнил эту причудливую вязь, её ни с чем не спутаешь.

Современный арабский совсем не такой. Ну, я же ещё в МГИМО год отучился, после армии уже. Собственно, из-за этого арабского и вылетел. Была у нас там такая кафедра востоковедения. Это неважно уже, конечно. Просто чтобы этот арабский выучить, это я не знаю, кем надо быть. Скукотища жуткая. Не моё это.

А зря, Юрец, пренебрёг ты арабским-то. Глядишь, сейчас и понял бы хоть отчасти, отчего это наша мама утка так встрепенулась. И на нас с жалостью глянула.

А потом сказала нам по-утиному: «Крошки, за мной!» И почапали мы дружным строем за мамой нашей. Уткой. Аааа! Откуда наша мама древнеперсидский-то знает?! И читать на нём может?! Почему-то именно умение мамы читать меня больше всего в той ситуации удивило. А не сам факт древнеперсидского-то. Говорю же, отупел я малость…

32. глава 32

Юрий.

Повела нас мама наша утка вовсе не к водичке, как обычно, а вглубь, так и хочется сказать, континента. Путь наш лежал среди зарослей зелёненькой травки, которую мы пощипывали на ходу. Сначала. Потому что потом идти могли уже не все.  Мы быстро устали всё брести и брести под палящим солнцем.

Ведь мы были всего лишь утятами. Да, конечно, наш младенческий пушок уже начал сменяться нежненькими симпатичными пёрышками, это так. Но до взрослых уток нам было ещё ой как далеко. Дааа… Помню, солнце жарило всё больше и больше…

Это ведь когда ты резвишься в прохладненькой водичке, солнышко кажется ласковым. Тогда же, когда ты чешешь и чешешь не пойми куда… Этот наш переход, честно сказать, мне армию напомнил. Я даже песню было затянул, сейчас уже и не вспомню, какую. Отряд мой меня не поддержал, поэтому я чирикал в одиночестве. Только наша мама поглядывала на меня добрым глазиком, слегка поворачивая головку.

Так вот, через некоторое время идти могли уже не все. Один из наших братиков так и свалился на землю, вытянув лапки и шейку. Остальные братики и сестрички в ужасе шарахнулись от отдающего концы собрата.

Мама смотрела на него с жалостью, но философски. Нам нужно было идти дальше, а, как известно, семеро одного не ждут; не семеро, конечно, в нашем случае, но это неважно. Я видел, что вот-вот печальным философским кряком будет отдана команда «в путь».

Но и в этой, прямо скажем, стрессовой ситуации, я не растерялся. Я пулей подлетел к собравшемуся в мир иной братану и браво плюнул ему прямо в клювик. Понятно же, что обезвоживание, ё моё! Я-то такие фишки с дальними переходами проходил и перед нашим отбытием из благословенной тихой гавани успел-таки сгонять к речке и накачаться водичкой до состояния сколько влезет.

Утиного братана мой плевок привёл хоть в какое-то чувство. Дальнейшее было уже делом техники. Я кинул клич моей команде, и мы все вместе под одобрительным взглядом нашей мамы дружно подталкивали несчастного до места нашей новой дислокации, которое, к слову сказать, оказалось совсем близко.