– Что, Урусов, выслужиться хотел?

– Никак нет, Ваше Величество. Только исправлял ошибку, допущенную моим дядей.

– Парик сними, Урусов.

Подобной просьбы я не ожидал, но выполнил с удовольствием. Терпеть не могу таскать на голове эту жаркую хреновину.

– Ой, страшненький какой, – скривив губы, императрица мотнула головой. – Что она в тебе нашла только? Дурочка глупенькая. Наклонись-ка, Урусов.

Протянув руку, императрица ухватила ладонью меня за затылок и с неожиданной силой притянула к себе, так что мы оказались лицом к лицу.

– Слушай меня, Урусов, внимательно слушай.

В её голосе появилась властность, а глаза слабо засветились магическим светом. От неё ко мне протянулись тонкие ниточки эфира. Магия?! Что она хочет сделать?

– Нельзя девочку никому показывать. Сожрут бедняжку, стоит мне помереть. Царскую кровь всегда первую льют, когда корону примеряют. Вот ты доченьку мою и спасёшь, за грехи своего дяди, понял? Спрячешь, что бы ни Пётр Фёдорович, ни кто другой не нашёл. Через три года женишься на ней, если сама того захочет. А ежели нет, устроишь ей брак с хорошим человеком. Понял меня?

– Понял, Ваше Величество.

– Хорошо.

Она отпустила меня и тяжело откинулась на подушке.

– А я тебя награжу, Урусов. Денег дам, чтобы ты мою дочь в достатке содержал, и титул верну. Поклянись, князь Урусов, что Татьяну в обиду не дашь!

Я опустился на одно колено и произнёс слова клятвы.

– Иди, Урусов, – Елизавета закашлялась, – завтра снова сюда приедешь, хочу с дочкой ещё поговорить, а ты деньги с бумагами получишь. Иди, князь, устала я на твою голову лысую смотреть.

Поклонившись, я попятился и вышел из покоев императрицы.

– Она добрая, Константин Платонович, и справедливая. Сказала, что вам титул вернёт княжеский.

Я улыбнулся и кивнул. Императрицы не бывают добрыми или злыми – обладающие властью оперируют другими категориями. Но Елизавета для Тани родная мать, и с ней я точно спорить не буду.

– Только грустно, что я так мало у неё была. Мне надо о стольком поговорить с ней, столько рассказать.

– Завтра снова поедем во дворец и поговорим. А там, может, и задержимся в Петербурге, успеешь поговорить. А сейчас ложись-ка спать. Время позднее, тебе нужно отдохнуть.

Отправив девушку в её комнату, я ещё чуть-чуть посидел в гостиной, выпил чаю и привёл мысли в порядок. Князь! И кто? Я?! Непривычное слово каталось на языке юрким колобком и корчило мне рожи. Князь. Вот мои родственнички, Урусовы, побесятся, когда узнают. Или, наоборот, явятся знакомиться с новоявленным родичем. Да и всё равно, я их не знал, и вряд ли они станут мне близкими людьми. А титул мою жизнь не изменит, разве что позволит проще добиваться своего от бюрократов и наводить мосты со знатью. Князь! И надо было Елизавете выдумать такую награду. Хотя вернуть «своё» было приятно.

С такими мыслями я и отправился спать. Лёг, закрыл глаза и мгновенно отрубился.

– Константин Платонович, просыпайтесь.

Возле кровати в серых утренних сумерках стоял Киж и тряс меня за плечо. В полутьме глаза мертвеца мерцали бледным синеватым светом.

– Что случилось?

Я потёр глаза и приподнялся на локте.

– Елизавета Петровна преставилась час назад.

Ёшки-матрёшки! Сон мгновенно слетел с меня, а в мозгах заворочались тяжёлые мысли.

– Подожди в столовой, сейчас оденусь и всё расскажешь. И прикажи, чтобы мне принесли кофий.

Киж молча кивнул и вышел из спальни.

Матерь Божья, только смерти Елизаветы не хватало! По-быстрому умываясь и приводя себя в порядок, я обдумывал новость и непроизвольно кривился от досады. Вчера я чётко видел – полтора года императрице «было написано на роду». А медиум, знакомая Марьи Алексевны, видела срок до Рождества. И как это понимать? Некромантское чутьё может обманывать? Или смерть не была естественной? Неужели ей помогли умереть? Как теперь сообщить это Тане? С камнем на сердце я вышел в гостиную.