Сон был таким реальным. Холодный зимний день, двое мужчин стоят друг напротив друга с пистолетами. Один из них – мой будущий босс Александр Пушкин, с той же военной выправкой и пронзительным взглядом. Второй… Дантес? Почему-то его лицо постоянно менялось, было размытым. И в какой-то момент, за мгновение до выстрела, я увидела в нем черты… отца.

Мое подсознание, ты слишком буквально воспринимаешь происходящее. Не все Пушкины должны стреляться на дуэлях. И почему там был отец? Это уже чересчур – даже для тебя.

Накинула халат, подошла к окну. Город спал, лишь редкие огни такси проносились по улицам. Дождь мелкими каплями стучал по стеклу, словно кто-то нетерпеливо барабанил пальцами. Как папа, когда о чем-то глубоко задумывался.

Тишина ночной квартиры давила на виски. В такие моменты одиночество ощущалось особенно остро. Раньше я могла позвонить отцу в любое время – он всегда брал трубку, даже на задании. «Для тебя я на связи 24/7, малышка», – говорил он.

Теперь между нами были тюремные стены и обвинение в государственной измене.

Достала из тумбочки фотографию – единственную, которую позволила себе оставить. На ней мы с отцом в горах, за год до его ареста. Последний наш совместный отпуск. Его лицо счастливое, открытое. Ветер треплет светлые волосы – такие же, как у меня. Мы похожи, все всегда это говорили.

Таким я его помню. Не тем осунувшимся человеком за тюремной решеткой, каким видела его в последний раз месяц назад.

Держись, папа, я тебя вытащу. Обещаю.

Воспоминания накатили волной. Вот он учит меня стрелять на полигоне – я ведь и правда хорошо стреляю, хотя моим боссам знать об этом не обязательно. Вот мы вместе готовим свой фирменный ужин на Новый год – запеченную утку с яблоками. Вот он шутливо грозит пальцем моему первому парню… Боже, как давно это было.

«Ты самая сильная девочка на свете, Евушка. Но никогда не лезь в игры спецслужб», – его слова звучали в голове отчетливо, будто он был рядом. Как иронично. Именно этим я сейчас и занималась – влезала в самый центр шпионской игры.

Горло сдавил спазм, и я с удивлением поняла, что плачу. Слезы, которые я так старательно сдерживала последние полгода, наконец прорвались. Села прямо на пол у окна, обхватив колени руками, и позволила себе эту минутную слабость. Только минутную – больше нельзя. Завтра важный день.

Когда дыхание выровнялось, я вытерла глаза и встала. В памяти всплыл холодный кабинет полковника Сердюкова и наш разговор, изменивший все.

– Мы знаем, что он невиновен, – сказал он тогда, постукивая ручкой по папке с личным делом моего отца. – Но доказать это можем только с вашей помощью. Пушкин и Островский причастны к фальсификации дела вашего отца. Найдите доказательства их преступной деятельности – и ваш отец будет свободен.

Я помнила, как сжались мои кулаки под столом. Как внутри разливалась холодная решимость.

– Почему именно я?

– Потому что вы его дочь. Потому что у вас идеальное резюме для этой работы. И потому что у вас нет выбора, если хотите снова увидеть отца на свободе, – ответил мужчина с улыбкой, не затрагивающей глаза.

А если они невиновны? Если это очередная игра спецслужб, и я просто пешка? Что, если я разрушаю жизни невиновных людей ради той же системы, которая сломала жизнь отцу?

Эти мысли преследовали меня с момента согласия на операцию. Но выбора действительно не было. Отец сидел в тюрьме, его здоровье ухудшалось, а доказать его невиновность стандартными способами не получалось. Система работала против него. И если единственный способ спасти его – пойти против системы ее же методами, я была готова.