И как я догадалась? Еще бы спросил, не родственница ли я графу Вольскому из какой-нибудь дворянской линии.

– Просто фамилия, – я пожала плечами, стараясь выглядеть невозмутимой под его пристальным взглядом.

– Не бывает «просто фамилий», – он легко присел на край стола. – Как не бывает случайных встреч.

– Феликс, мы проводим собеседование, а не философский вечер, – вмешался Пушкин. – Давай к делу.

Прямо как в досье: один педантичный интеллектуал, второй – военная прямота. Идеальный тандем для манипуляций и обмана. И оба смотрят на меня так, будто видят насквозь.

Несмотря на свою подготовку, я чувствовала, как потеют ладони. Эти двое были не такими, как я ожидала. Более… настоящими.

– Расскажите, как вы справляетесь с конфиденциальной информацией? – Пушкин барабанил пальцами по столу, не сводя с меня глаз.

– Абсолютная конфиденциальность – это основа доверия, – старалась говорить уверенно. – Я понимаю, что в вашем бизнесе это особенно важно.

Конечно, особенно когда речь идет о промышленном шпионаже и отмывании денег. Я сама бы на вашем месте проверяла каждого сотрудника под микроскопом. Но моя репутация сейчас идеальна, кто надо и где надо ее почистили.

– Вы очень правильно это понимаете, – Островский улыбнулся. – А что если… – он взял со стола ручку и начал вертеть ее между пальцами, – что если вам предложат деньги за информацию о нас?

«Я уже продалась, только не за деньги», – пронеслось в голове, но я быстро отогнала эту мысль.

– Я не продаюсь, – твердо сказала, глядя ему прямо в глаза.

Это была первая искренняя фраза за все собеседование.

– Все продаются, – возразил Пушкин. – Вопрос лишь в цене и валюте.

– Саша, не пугай девушку своим цинизмом, – Островский негромко рассмеялся. – Хотя он прав, Ева. У каждого есть своя цена. Просто не всегда это деньги.

Если бы вы только знали, какой ценой я здесь оказалась…

– Что ж, – Пушкин встал, давая понять, что собеседование окончено. – Мы свяжемся с вами.

Конечно. То есть никогда не звоните нам, мы сами вам не позвоним. Классика.

– А какой ваш любимый поэт, Ева? – когда я уже встала, чтобы уйти, Островский неожиданно спросил.

Что за странный вопрос? Это какой-то тест? Не говори «Пушкин», не говори «Пушкин»…

– Лермонтов, – ответила, удивив саму себя.

– Интересно, – Островский обменялся быстрым взглядом с Пушкиным. – Нет, я не Байрон, я другой…

– Еще неведомый избранник, как он, гонимый миром странник, но только с русскою душой, – неожиданно для себя закончила я цитату.

Пушкин усмехнулся.

– Поэзия теперь не в моде, но… должно быть, вам нравится бросать вызов.

А вот и дуэль. Не прошло и пяти минут.

– Когда это необходимо, – посмотрела мужчине прямо в глаза.

– В таком случае, – Островский протянул мне визитку, – приходите завтра к девяти. Испытательный срок две недели.

Я растерянно взяла карточку.

– Вы… берете меня?

– Лермонтов решил, – пожал плечами Пушкин. – Кто я такой, чтобы спорить?

Когда я вышла из здания на улицу, меня трясло. Прислонилась к стене, пытаясь собраться с мыслями. Я сделала это – проникла в логово врага. Но что-то подсказывало мне, что эти двое совсем не те, кем их описывали в спецслужбах.

Что ж, Ева, добро пожаловать в медовую ловушку. Только кто здесь мед, а кто в ловушке – еще большой вопрос.

Глава 2

Дуэль – дело тонкое. Особенно когда один из дуэлянтов – твой потенциальный босс с фамилией Пушкин. У моего мозга совсем нет фантазии для ночных кошмаров.

Резкий звук выстрела заставил меня подскочить на кровати. Сердце бешено колотилось, а на лбу выступила испарина. Провела рукой по волосам, пытаясь успокоиться. За окном было еще темно, электронные часы на прикроватной тумбочке показывали 3:44.