Она старалась хоть на немного подвинуться вперёд. Старалась рассудить, но ничего, совершенно ничего не получалось. Перед глазами только – Он, в грязной фуфайке и с метлой в руках.

«Нет. Это мне совсем не нужно. Пусть уходит и не возвращается. Но тогда, чёрт побери, почему было так хорошо?»

Почему там, в кухне, она ответила на его поцелуй? Обхватила руками его шею, стащила с него рубашку. Поддалась этому порыву и словно обезумела в минуты полного в нём растворения. Зачем она сделала это?

Она не понимала, почему так произошло. Страшно. Теперь она боялась каждого своего шага. Ведь получается, она должна либо идти к нему, либо бежать от него.

Идти к нему она не могла, потому что он – дворник.

Значит, нужно бежать.

Наступить на желание не дать ему овладеть мыслями. Не дать повлиять на чувства. Забыть, словно не было ничего. Ничего не было.

-----

Ольга Семёновна шустро поднималась по лестнице и кричала через перила:

– Ты сам хотел сюда прийти, так что теперь не ной и не жалуйся! Пятый этаж, это не так уж и далеко! Дыши глубже, выдыхай!

– Оленька, я совершенно выбился из сил, – безнадёжно вздыхал плотный, в очках мужчина.

Он останавливался на каждом пролёте, кривил щекастое лицо и долго держался за бок, а потом снова медленно покорял лестницу.

– Не хочу ничего слушать! Я тебя не слышу! – эхом отдавался в подъезде голос Ольги Семёновны.

У квартиры она подождала спутника и строго сказала:

– Гоша, ты красный как рак. Дашка увидит, ещё чего доброго скажет, что я тебя мучаю. Давай-ка, – она протёрла его лоб платком, струсила с плеча какую-то пылинку и со словами «Ну, теперь хорошо» позвонила в дверь.

Дверь не открывали, Ольга Семёновна позвонила ещё раз, долго и требовательно. В ответ на этот звонок послышались шаги, замок щёлкнул, дверь открылась. Растрёпанная и сонная Даша в ночной рубашке глянула на гостей.

– Ну конечно, кто же ещё разбудит рано утром в выходной день, только любимая мама. – Она пошла в комнату, где снова брякнулась на диван.

– А ты не ёрничай, мы, между прочим, с Гошей не затем сюда с таким трудом поднимались, чтобы слушать твои шуточки. Давай-ка одевайся, – Ольга Семёновна говорила тоном, какому не стоило перечить.

– Я же говорил, не нужно с утра, – вставил Гоша.

– А ты не лезь, я сама знаю, когда мне к дочери приходить. Сам меня тащил, погуляем да погуляет, вот Дашку возьмём и погуляем. А ну вставай – соня!

– Ну, ма-ма-а-а-а…

-----

Через час в Парке культуры они уже прохаживались мимо аттракционов и ели мороженое.

– Ну вот, я же говорила, что тебе понравится, – Ольга Семёновна заглядывала Даше в лицо и совала своё мороженое, – на, лизни моё – клубничное.

– Мама, прекрати, люди смотрят, - неловко озиралась Даша. В людных местах мама вечно её позорит.

– Так. Ты как с матерью разговариваешь? Подумаешь, смотрят. И пусть смотрят, завидуют. Гоша, скорее, скорее смотри, – она дёргала Гошу за рукав и показывала куда-то непонятно куда.

– Что там? – не понимал Гоша. – Я ничего не вижу.

– Дядя Гриша, да ничего вы там и не увидите, у мамы всегда так, она видит то, чего другие видеть не могут, – смеялась Даша.

– Посмейся мне. Там у женщины такая куртка шикарная, я давно такую хочу. – Ольга Семёновна была необычайно весела и всё крутила головой по сторонам, будто искала кого-то. Вокруг гуляет много людей, кого там можно найти?

Но вот она остановилась и закричала:

– Лизавета Борисовна! Какая встреча!

Подошла женщина, с ней приятной внешности молодой человек, начали здороваться. Ольга Семёновна тут же всех перезнакомила и как бы невзначай предложила гулять всем вместе. Толик – так звали молодого человека – сразу пристроился рядом с Дашей, родители пошли немного впереди. Ольга Семёновна и Елизавета Борисовна иногда оборачивались и поглядывали на молодых людей, что плелись позади.