Я смотрю на его пиджак, чувствуя, как начинает щипать в носу. Что мне делать? Как справиться с лавиной злости и отчаяния? Почему мне так плохо, а ему всё равно?

Спустя пару минут Булат появляется в коридоре. Он уже успел выпить кофе и, судя по хлопку двери, зашёл в душ. Торчать в гостиной бесконечность смысла не имеет, поэтому я иду в спальню. Пытаюсь читать книгу, присланную Мариной, — роман американского писателя, действие которого происходит в Италии, — но дальше первых двух строк двинуться не могу. Все мои мысли заняты Булатом.

— Скажешь, в чём дело? — раздаётся из дверей спальни. 

Я с силой сдавливаю корпус телефона и поднимаю глаза. Этот вопрос — именно то, что нужно, чтобы горючая смесь, сутки бродящая внутри меня, вспыхнула. 

— Я видела тебя, — от боли и негодования мой голос дребезжит. — Вчера в ресторане. С девушкой. 

Лицо Булата остается невозмутимым. Он снимает влажное полотенце с шеи, небрежно швыряет его в кресло.

— И что?

— Кто она тебе? Ты из-за неё не приехал вчера ко мне?

Теперь он щурится. Обводит взглядом меня, до белых костяшек вцепившуюся в полы халата, переводит взгляд на пол, туда, где валяется коробка с подарочным ремнем. Это я её в сердцах швырнула. 

— Ты забываешься, Таисия. Я тебе ничего не должен объяснять.

Спокойствие, исходящее от него, забивает мне гортань, размазывает меня по полу. Мне больно, а ему всё равно. Он даже двух слов объяснения сказать не хочет.

— Она твоя девушка? Ты спишь с ней? 

— И на эти вопросы я не должен тебе отвечать. Но отвечу, чтобы ты больше не питала на мой счёт иллюзий. Я сплю с ней. Не думай, что твое появление существенно изменило мою жизнь.

Я ощущаю, как кровь отливает от лица и как слабеют колени. Ещё никогда в жизни я не чувствовала себя настолько разбитой и униженной. Даже когда пьяный отчим ни за что назвал меня шлюхой перед своими идиотами-дружками. Только Булату удается так больно меня жалить самыми простыми словами. Почему они так ранят? У нас отношения по расчёту.

— Вставай. Халат можешь снять.

Из бледного моё лицо пунцовеет за секунду. Он хочет, чтобы я как ни в чём не бывало занялась с ним сексом? После этих слов и когда меня трясёт от отчаяния?

Я прикусываю щёку изнутри до солоноватого вкуса и остаюсь сидеть. У меня тоже есть гордость. Пусть он купил меня, но я всё ещё человек.

Булат пытает меня взглядом, и с каждой новой секундой черты его лица всё больше грубеют. Таким я его ещё не видела, но сейчас слишком подавлена, чтобы начать бояться.

— Вещи свои собирай и пошла вон из моей квартиры, — произносит он тихо, но твёрдо.

Жжение в носу усиливается, а в горле, напротив, становится сухо. Мой первый порыв — встать и уйти. И вещи не брать — пусть подавится. Переночую на лавке, а завтра что-нибудь решу. 

Я вскакиваю с кровати и застываю. Булат будто потерял ко мне интерес: развернувшись ко мне боком, водит пальцем по экрану своего крутого телефона. И что, я вот так уйду? После того, как добилась всего, к чему стремилась? Брошу эту квартиру, больше никогда не увижу Михаила и снова буду думать о том, как выжить?

Мне требуются неимоверные усилия, чтобы задушить свою глупую восставшую гордость. Кому я сделаю хуже? Только себе, потому что Булату явно всё равно.

Закусив губу, я развязываю халат, скидываю его с себя, расправляю плечи. Сейчас на мне нет ни чулок, ни красивого белья. Чтобы их увидеть, ему нужно было прийти вчера. Сейчас я голая, как снаружи, так и в душе.

Булат оборачивается на шорох, скользит взглядом по моему телу, останавливается на глазах. Надо идти. И я иду. Приближаюсь к нему вплотную, застываю. Вызов в глазах не прячу: здесь он надо мной не властен. Он хотел получить тело — пусть трахает тело. А его я больше не хочу.