— Москва деревня, да? — насмешливо подаёт он голос. — Заскочил сюда по старой памяти, а тут мордашка из-за стойки торчит знакомая. Думаю, надо поздороваться.

Я заставляю себя посмотреть на него. На парня, который когда-то казался мне милым и симпатичным и с которым я даже — смешно подумать — хотела дружить, ведь он был доверенным лицом Булата. Сейчас его правильные черты лица и кривая улыбка не вызывают во мне ничего, кроме неприятия и тошноты. Я мечтаю, чтобы он поскорее ушёл и больше никогда в моей жизни не появлялся.

— Здравствуй, Фидель, — улыбкой себя не утруждаю и располагающим тоном тоже. Он едва меня не изнасиловал. 

Фидель щурится. С подозрением, недобро.

— А чего это ты на работу подалась? 

— Не должна была?

Теперь в его взгляде цветёт удовлетворение.

— Тоже отлучили от кормушки, значит? 

— Ты ведь куда-то шёл? — не выдержав, огрызаюсь я. — Мне нужно работать.

— Так работай. Ты же здесь говорящая башка. Я твой клиент, задаю вопросы, — он наваливается локтем на стойку и требовательно выплевывает: — Номера у вас есть свободные?

Горло сдавливает спазмом негодования, так что рот распахивается сам собой. Начинают пылать щёки. Ублюдок снова пытается меня унижать. 

— Есть, — до боли сжав пальцы в балетках, я удерживаю его взгляд. — На какой срок? Стандартный, стандартный с видом на парк, полулюкс. Люксы, к сожалению, все заняты.

— Я с улицы и всегда терпеть не мог таких шлюх, как ты, — зло цедит Фидель, игнорируя мою рабочую скороговорку. — Сначала крутите жопой, а когда на эту жопу находите приключений, начинаете вопить, что не такие. И вас, блядь, жалеют, а в итоге в заднице остаёшься ты сам. 

Мне неуютно, обидно, немного страшно. Чувствую себя совершенно беспомощной. Что мне делать? Позвать охрану?

— Я тебя не понимаю, — от волнения я начинаю бесцельно перекладывать бумаги на столе. — Если ты не уйдёшь, я позвоню секьюрити.

— Всё ты понимаешь, тварюшка. Пять лет труда к херам полетели из-за дешёвой давалки, которая сама на трах намекала.

Листы неуклюже разлетаются по столу. Фидель больше не работает у Булата? Считает, что из-за меня? Ерунда. Я здесь совершенно ни при чём. Я никогда ни на кого жаловалась, а тогда мне и вовсе было стыдно.

— Ты ошибаешься насчёт меня, Фидель. Я никогда Булату слова про тебя плохого не сказала. Если у тебя больше нет вопросов по номерам, я вернусь к работе.

— Дура ты, блядь, — презрительно роняет он, и я вдруг замечаю, что на манжетах его модной толстовки собрались катышки, а ногти — всегда аккуратные и ухоженные — неровные, и местами под них забилась грязь. — Как-нибудь ещё увидимся. 

Я даже вслед ему смотреть ему не могу — настолько меня трясет. День рождения отца Антона словно открыл запечатанный шлюз, в который потоком хлынуло моё прошлое. Я презираю Фиделя, но я никогда не хотела ему навредить. Та глупая выходка, продиктованная желанием по уши влюблённой девчонки вызвать ревность, была случайностью. Фиделя она не должна была коснуться.

Дальше всё становится ещё хуже: неожиданно меня просят зайти в кабинет управляющего отелем. За все два месяца, что я здесь работаю, это происходит впервые. 

Пока я поднимаюсь на лифте, всё больше наполняюсь уверенностью, что вызывают меня из-за Фиделя. Он наверняка нажаловался, что администратор вечерней смены Тая была с ним груба, и теперь мне придётся объясняться. 

— Здравствуйте, Андрей… — я украдкой смотрю себе на ладонь, куда записала его отчество. — Витальевич. Вы вызывали?

Андрей Витальевич, мужчина лет тридцати пяти, которого я видела лишь в день приёма на работу, отрывается от массивного чёрного моноблока.