– Нет, – отвечаю слишком резко, – извините, – смягчаю, – мне пора. Вы оставайтесь. Как–нибудь в другой раз договорим, Марк Владиславович.

Подрываюсь на ноги и чуть ли не бегом несусь к выходу из кафе. Мне нужно срочно на воздух, и плевать, что он далек от свежего. Мне нужно забрать детей и вернуться к Маше. Да. Это поможет успокоить бешенное сердцебиение и прогнать панику.

– Марина, – в мой локоть вцепляется Марк. Пошел–таки за мной, удивлена, – что случилось? – он внимательно вглядывается в мое лицо, а я лишь растерянно моргаю, не в силах отвести взгляд. – Это из–за родителей такая реакция, да? Из–за отца, – скорее утвердительно говорит он.

В панике отвожу глаза и натыкаюсь на Влада.

– Тебя друг ждет, и Кира, – произношу и с силой вырываю свой локоть.

26. 26

Выбегаю на улицу и не сразу успокаиваю заполошное сердце. Ноги в панике продолжают вести меня на автомате куда–то, голова их совсем не контролирует. Пульс стучит где–то в висках, перед глазами пелена.

И как я не подумала о том, что родители Марка тоже могут быть в этом городе? Они и раньше навязчиво участвовали в жизни сына. С чего взяла, что сейчас что–то изменилось?

– Би–ип! – резкий гудок автомобиля выводит меня из транса. – Осторожней, девушка, здесь вообще–то светофор, – кричит водитель.

– Извините, – бормочу испуганно.

– Извините, – копирует он меня, закатывая глаза, и уезжает.

Трясу головой – прекратить истерику. Я в центре города. Чуть под машину не попала. С таким успехом я только облегчу жизнь Марку и его родителям. Нет уж, дудки.

Дожидаюсь зеленого и крайне аккуратно перехожу дорогу.

Нет, и все-таки как я могла не учитывать Владислава? Даже если бы он не появлялся в городе, он все равно отец Марка. И дедушка моих детей. И с этой кровной связью я ничего не могу поделать, а жаль.

Вывод тут один – признать, что если выложу все Марку, будет знать и Владислав. Рано или поздно, но он станет в курсе и даже, возможно, захочет увидеться с внуками. Еще ведь и Роза Витальевна есть.

Ох, как все сложно.

Тут надо признать, что либо я молчу, а, значит, снова куда–то уезжаю, желательно на другой конец страны, либо раскрываюсь перед всеми.

Не хочу уезжать. Одной непросто, я это не понаслышке знаю. И климат у нас хороший, нет зимы по полгода. И всем нужна семья. И Машины детки, что старшие брат и сестра для моих. А скоро еще и маленького все будем нянчить.

Нет. Ну куда я уеду?

Значит, придется раскрываться. И тут два варианта – сокращенный, без подробностей, либо, наоборот, со всеми подковырками. Поверит, не поверит Марк – неизвестно. Но я выложу все.

Черт. Не знаю.

Боюсь, сомневаюсь, не доверяю.

Слишком мало мы были вместе, слишком долго я считала Марка самым близким человеком, тем, кто не предаст, тем, с кем построю собственную семью и перестану подмазываться пятым колесом к Машиной.

А он… Поверил, очевидно, не мне. Не захотел поговорить, разобраться. Пришел слишком поздно.

На мои глаза набегают непрошенные слезы. Слишком много в наших отношениях с Марком этих самых слишком.

Глупо. Очень глупо все утрачено. Разрушено, растоптано, а потом сожжено и посыпано пеплом.

Дохожу до детского сада, быстро стираю тонкие дорожки слез и юркаю внутрь. Если уж судьбе будет угодно, мы встретимся с Марком и в третий раз.

– Мама, ты рано. Мы бы еще побыли, все хорошо, дети здесь нормальные.

– Да, никто к нам не лез, – добавляет Света.

– Вот и славно, мои хорошие, вот и славно, – ерошу их волосы и веду на остановку.

Транспорт подъезжает быстро, мне снова везет.

– Дети, а вы бы хотели встретиться со своим отцом? – спрашиваю вдруг в середине пути.