Тьфу ты, уже я о ее фигуре. Зациклился, не иначе. Мне нужно о работе думать, переключиться, а я все вспоминаю момент странной встречи.

Со всей присущей мне ответственностью берусь за вопрос по логистике, решаю его и снова думаю о Марине. Вернее, о ее детях. Это ж надо, большие такие и двое сразу. В нашем роду, кстати, были близнецы, мама как-то рассказывала, что у меня могут получиться. Эх.

Уже и о детях задумался, совсем раскис из–за одной случайной встречи с бывшей. Нужно срочно спустить пар с Кирой, может, тогда образ Марины померкнет в голове.

Лучше прикинуть возраст ее детишек и понять, что они были сделаны вскоре после меня. Нет, прав отец, она выбрала другого.

А я еще сомневался, хотел лично все выяснить. Сначала, правда, предпочел уйти, настолько злость и обида переполняли, что попросту не смог бы цивилизованно разговаривать. Даже с родителями тогда помирился. Подумал, что вот они, единственно близкие мне люди.

Правда, уже через день я перегорел. Понял, что должен поговорить с Мариной, посмотреть ей в глаза. Не то чтобы я не доверял отцу, но червячок сомнения грыз изнутри. Если бы мама выложила мне доказательства предательства Марины, я бы не сомневался. Наверное. А тут…

Я ведь не понаслышке знаком с его методами борьбы с конкурентами и устранением неугодных сотрудников. Он никогда не брезговал нечистоплотными подставами и всячески навеливал поступать мне также. Но я неизменно отказывался.

Как и отказался занимать его место генерального директора, мне это было неинтересно. Я хотел свое, построенное своими силами и без черного налета грязи. Собственно, это до сих пор основная причина наших с ним трений. Он до сих пор не в состоянии принять сына таким, какой я есть. Если бы не мать, мы бы, наверное, совсем не общались.

Так вот, Марина. Я ведь названивал ей, но телефон был неизменно недоступен. А потом и вовсе металлический голос сообщил о прекращении обслуживания данного номера. И тогда я пришел в нашу квартиру.

Не знаю, почему я не сделал этого сразу, честно, не знаю. Слишком цеплялся за свою мужскую обиду, хотя сейчас бы точно предпочел разобраться сразу. Еще отец каждый день подливал масла в огонь, Жанна просила поддержки, а мама решила, что ребенок Жанны от меня. Как-то все наложилось одно на другое, и время было упущено.

Что ж, к счастью, с возрастом я стараюсь быть умнее и не идти слепо на поводу у эмоций.

Но та записка, и я сегодня, вспомнивший лишь о ней… Нет, на поводу у эмоций я до сих пор иду. По крайней мере, с тем, что связано с Мариной. Нет бы задать прямой вопрос – как поживешь, как дела. Я – нет. Вцепился в давно прошедшую ерунду.

А она. С чего взяла, что я обязательно должен быть женат? Просто предположила по возрасту? Ладно. Допустим. Но ребенок? На основании своих детей? Да и про Жанну она вроде не должна была знать…

Внутри снова просыпается червячок сомнений, да еще и грозится перерасти в полноценную крайне тревожную змею. Что–то здесь не так. Снова не складывается четкая картина. И если тогда, в прошлом, исчезновение Марины лишь убедило меня в словах отца, то теперь нестыковки вновь ожили в моей голове.

Я, конечно, могу гулять в том сквере каждый день в надежде, что мы встретимся вновь. А могу не надеяться на авось и поступить сразу, как взрослый мужчина, а не вестись эмоции, как в тот раз.

– Дмитрий, пригласи ко мне Влада, пожалуйста, – прошу помощника по селектору.

– Один момент, Марк Владиславович.

Нетерпеливо постукиваю по столу кончиками пальцев в ожидании друга. Но он мне сейчас нужен не как друг.