Рыдания Бронского говорили о невыносимой тяжести сердца, о пытке, которую он нёс. Руки Франциска гладили его по голове, он наклонился над Бронским и тихо, нежно улыбался ему. Я перестал видеть в стоявшей перед нами фигуре Франциска. Я видел сейчас одну Любовь, которая светилась вокруг его головы и всей его человеческой формы и разрасталась в светлое облако, окружая его кольцом.

– Мой дорогой брат, – всё тем же голосом продолжал Франциск, – твои слёзы сегодня – Рубикон твоей жизни. Ты был освободителем для твоих встречных, разрывая их духовные оковы своим гением искусства. Ты скорбел и страдал, видя, как рушилось их мимолётное счастье. Теперь ты будешь понимать, что условное счастье, сгоравшее от огня спички, сменится в них Светом несгорающего Огня. Ты будешь теперь для них силой возрождения и утешения. Ты поймёшь, что великий путь ученичества равно велик перед Вечностью, несёшь ли ты в своей чаше розовые жемчужины радости или чёрные жемчужины скорби. Чаша радостного только кажется легче. На самом же деле людям одинаково трудно нести в достоинстве, равновесии и чести и радости и скорби.

Встаньте, братья мои, чтобы я мог каждому из вас отдать поклон Любви, как привет его новой жизни.

Франциск поднял нас с колен, и я снова поразился физической силе этих нежных рук и его болезненной внешности. Франциск обнял Бронского, приблизил его вплотную к себе и что-то говорил ему на ухо, чего я не разбирал. Как преобразились лицо и фигура артиста, когда Франциск выпустил его из своих объятий! Лицо его засияло, фигура выпрямилась, стала мощной, глаза засверкали силой, весь он показался мне воплощением творческой энергии. Ни одной морщинки не было на его молодом сейчас лице, а ведь в момент нашей встречи оно всё было изборождено суровыми складками.

Франциск обратился ко мне и сказал:

– Лёвушка, твой брат Николай шлёт тебе привет. Он дарит тебе свою записную книжку, которую ты так свято сберегал для него до сих пор и куда ты с редкой честностью ни разу не заглянул, охраняя тайны брата. Ныне содержание записной книжки брата для тебя не тайна, и ты всё поймёшь, что там сказано. Прими и мой дар любви и радости. Возьми это скромное колечко и надень его на шейку твоего павлина. Вот тебе и цепочка.

Как я был рад подарку Франциска! Не только я, но и мой павлин, мой вековой враг, получал сегодня привет любви. Все слова благодарности не могли бы выразить силы радости, которая меня переполнила. Я бросился на шею Франциску, смеясь и плача одновременно и утопая в его беспредельной доброте.

– Лёвушка, ты задушишь Франциска, – услышал я за собой голос Иллофиллиона.

Я и не заметил, как и когда потерял из виду Иллофиллиона и моих дорогих поручителей, помчавшись навстречу Бронскому. И теперь я даже не задумался, как и откуда они появились возле нас, – всё происходившее сегодня казалось мне простым, ясным, лёгким.

Иллофиллион повёл нас в дальнюю часть сада, где я увидел оранжевую беседку, выполненную в очаровательном архитектурном стиле, которой раньше не замечал. Здесь с нами простился Франциск и напомнил мне, чтобы я к вечеру пришёл к нему побеседовать с карликами и обязательно привёл с собой Бронского.

Последнему было, очевидно, очень трудно расстаться с Франциском. Он держал руку своего нового друга и не отрываясь глядел ему в глаза. Франциск засмеялся своим мелодичным смехом, высвободил свою руку, взял обе руки Бронского и вложил их в правую руку Иллофиллиона.

– Я только любовь, – сказал он. – А техника её приложения, развитие вашего артистического дара и умение, в полном такте и обязательном самообладании и обаянии, помочь людям – это вы найдёте у Иллофиллиона и Флорентийца. Все сейчас необходимые вам знания вы найдёте у Иллофиллиона. Моя и его любовь поможет вам взойти на новую ступень жизни. Но способность применить все знания вы можете найти только сами.