Сестра и я старались вести себя мирно и дружелюбно, пока гостил отец. Но в остальное время с ней почти не общаюсь. Дания отдалилась от меня, старается избегать, но при домочадцах ведёт себя, как и положено — разговаривая с невозмутимым видом, словно между нами не стоит непробиваемая стена. Это больше всех угнетает, и исправить у меня не получается. Как ни силюсь сблизиться с сестрой, натыкаюсь на эту самую стену.

Что касается меня и Тамира — после увиденного мной ночной сцены, окольными путями сторонюсь встречи с ним. Теперь не могу смотреть на него по-другому. В голове вспыхивают образы Тамира и Дании в неподобающих сценах.

Их интимная жизнь меня не касается, но почему-то ощущаю за них стыд. Будто являюсь прямым участником. Не знаю, почему так остро реагирую, но создавшаяся ситуация не доставляет положительного эффекта.

“Наш муженёк” уехал в командировку на несколько дней. По словам Марьям: по делам в другой город. И я с облегчением вдохнула полной грудью, чувствуя успокоение на душе. Мне легче переносить пребывание в этом доме, когда не вижу и не чувствую хозяина жилища. Его присутствие напрягает и вызывает когнитивный диссонанс.

— Килен, помоги, пожалуйста, — окликает свекровь, прося помощи — переставить кресло ближе к стене. Без промедления спешу прийти на подмогу, хватаясь за спинку мебели.

Уже целый час делаем перестановку в гостиной. Свекрови ударило в кровь, что нужно поменять местами мебель. Это мы так готовимся к приезду Тамира. А мне, кажется, так она старается занять каждого делом, чтобы не оставалось времени на личные баталии.

Вот уже пять дней, как навязанный муж находится в командировке. Для меня эти дни, как глоток свежего воздуха, не ощущала скованности и напряжённости в доме Тамира. Даже успела привыкнуть к женскому коллективу. Удручало одно — Дания перешла в другую фазу, выставляя меня в глазах домочадцев неспособной и ленивой девицей. Конечно же, не против, чтобы сестра имела все преимущества перед новоиспечёнными родственниками — выглядеть правильной и трудолюбивой, но выставлять меня посмешищем или никчёмной не позволю.

Так, мы с ней перешли в незримую для других глаз войну. Дания очень изменилась за последнее время, можно сказать: совсем не узнаю ее. Действительно начала задумываться: разве родные сёстры так поступают? Она стала подставлять меня перед матерью Тамира, делая подлянки. Дания недавно нарочно уронила дорогущую вазу, к которой свекровь относилась с трепетом и берегла как зеницу ока. Всё произошло молниеносно, что изначально не сообразила: как именно случилось? Сестра, не теряясь, крикнула на весь дом: “Алсу, ну, что ты такая неуклюжая?!”. По наигранности сестрички догадалась, это её рук дело. И было так обидно — родной человек способен поступить так со мной.

Конечно же, сплошные детские шалости, но беспокоит не это, а отношение Дании. После той ночи: у спальни Тамира, сестра, как будто сорвалась с цепи, каждый день становясь враждебной. Со стороны выглядит как схватка двух самок за территорию. Ну, мы же не чужие друг другу, чтобы так поступать. И так стараюсь отгородиться от Тамира, давая понять всем, что он неинтересен как мужчина. И тем более не собираюсь вступать с ним в близкие отношения. Пусть захапывает и никуда не отпускает, мне на это плевать.

Помогаю свекрови сдвинуть кресло. Она женщина в возрасте и стараюсь оградить от нелёгкой ноши, взвалив тяжесть на себя.

— Не поднимай ты так, просто двигай по полу. Ерунда, если останутся следы на паркете. Пусть лучше такой ущерб нанесёт, чем ты надорвёшься. Молодая совсем. Тебе ещё рожать, — причитает Зульфия-апа, толкая кресло вперёд.