Пока я копошусь с дверной ручкой, дверь открывается и мне подает руку сам Тамир. Смотрю на его широкую ладонь. Хочу проигнорировать, но он внаглую хватает меня за руку и помогает выйти. Пульс долбит неимоверно. Близкое контактирование с навязанным мужем приводит в растерянность и раздражение. Тамир держит крепко и даже не собирается выпускать. Тянет за собой, не обращая внимания на мое сопротивление. Несколько раз стараюсь выдернуть ладонь, но тщетно.

— Я и сама могу идти, — протестую, делая попытку высвободиться.

Так и не выпускает, а наоборот, сжимает руку сильнее. И как маленькая девочка плетусь за ним по пятам.

Навязанный муж ведет к главной широкой лестнице. Поднимаемся по ней и вижу впереди настежь открытую входную дверь, а на пороге стоят его мать и еще одна женщина, которую вижу впервые.

— А вот и молодожёны! — восклицает незнакомая тётенька с темными волосами, убранные в тугой пучок. Она широко улыбается, приложив ладони к груди. Тут же спохватывается и, из-за спины достает небольшую белоснежную подушку и кладёт на порог.

Мать Тамира сдержанно улыбается и подзывает меня:

— Алсу, килен (перевод с татарского — невестка), наступай на подушку, — указывая на порог.

Смотрю растерянно на свекровь, потом на Тамира, не понимая: зачем нужно вставать грязной обувью на чистую перину. Видя мое замешательство, он мягко подталкивает вперед.

— Не бойся, наступай, – просит свекровь.

Я выполняю ее просьбу, наступая на перину. Передо мной всплывает ложка с янтарной субстанцией, затем осознаю — это мёд.

— Бал кебек татлы бул, май кебек елгыр бул! (перевод с тат. “Будь как мёд сладкой, как масло податливой!”) — с этими словами она суёт мне в рот ложку мёда, а затем следует ложка сливочного масла.

От такой неожиданности часто моргаю, смотря на свекровь. Тяжело проглатываю все, что мне дали. Во рту приторный вкус мёда и масла, еле сдерживаюсь, чтобы не выплюнуть. Если мёд еще можно выдержать, но масло...

— Это такой обычай, когда невестка впервые вступает порог родительского дома мужа, — торопится объяснить мне вторая женщина.

Блин. Еще этого не хватало — жить с его матерью. Да и плохо осведомлена в татарских традициях. Об этом всегда интересовалась Дания, но не я.

Перевожу вопросительный взгляд на мужа, ища в нем подтверждения. Потому что думала, это только его дом. Но Тамир молчит и не пытается ответить. Остается делать догадки само́й. Да и ладно, придет время, я отсюда свалю при первой же возможности, остается потерпеть весь этот бред сивой кобылы.

После ритуала мы заходим в дом и пребываю в приятном шоке.

Вторую женщину зовут Марьям. По просьбе свекрови, Марьям-апа знакомит меня с обстановкой дома, показывая, где и что находится. Внутри здания располагаются просторные комнаты, каждая из которых имеет свой неповторимый стиль. Здесь есть гостиная с камином, столовая с большим столом на всю семью, библиотека с множеством книг и уютный кабинет для работы. Также в доме есть несколько спален, каждая из которых оборудована всем необходимым для комфортного проживания.

— Свекровь твою зовут Зульфия. Но к ней тебе лучше обращаться “әни” (перевод с тат. “мама”), — заговорщицки понизив голос шепчет Марьям-апа. После знакомства с домом мы остановились в холле возле лестницы, которая ведёт на второй этаж.

Я натягиваю уголки рта в искусственную улыбку и киваю часто, показывая ей: я поняла. А сама про себя думаю: “Ага, щас, бегу и падаю! Волосы назад!”. Так и хочется закатить глаза, но сдерживаюсь, натужно улыбаясь.

Наверно Марьям заметила, что я никак не обращаюсь к свекрови, и решила мне подсказать. В принципе, и на самом деле не знала имени. Мне было неинтересно.