А мисс Джулиана Фиори никогда таковой не будет, как бы хорошо она ни вписывалась в его любимое кресло.

Пора было будить ее.

И отправлять домой.

Дамские комнаты – рассадники несовершенств. Утонченным леди не стоит задерживаться там.

«Трактат о правилах поведения истинных леди»

Безусловно, во всем Лондоне не сыскать места интереснее, чем балкон бального зала.

«Бульварный листок». Октябрь 1823 года

– Я думала, что этот сезон закончился и мы покончили с балами! – Джулиана плюхнулась на кушетку в маленькой передней дамской комнаты Уэстон-Хауса и испустила страдальческий вздох, протянув руку, чтобы помассировать стопу через тонкую бальную туфельку.

– По идее ему уже пора закончиться. – Ее ближайшая подруга Марианна, новоиспеченная герцогиня Ривингтон, приподняла край изысканного голубого платья и осмотрела место, где оборвалась кайма. – Но поскольку заседания парламента продолжаются, то и сезонные балы вовсю продолжаются. И каждой хозяйке хочется, чтобы ее осенний бал был торжественнее и ярче предыдущего. А тебе некого винить, кроме себя самой.

Джулиана снова вздохнула.

– Откуда мне было знать, что Калли затеет ради меня увеселительную революцию?

Кальпурния, сестра Марианны, решила ввести Джулиану в лондонское общество еще весной, а с приходом лета взялась за дело; более того, вереница балов и других светских развлечений удерживала в городе Джулиану и других дам высшего света даже после окончания сезона. Цель Калли была ясна: быстро и удачно выдать Джулиану замуж. А той просто хотелось пережить все это.

Жестом подозвав к себе юную служанку, Марианна достала из сумочки катушку ниток и протянула ее девушке, а та тотчас присела на корточки, чтобы устранить повреждение на платье.

Немного помолчав, Марианна заметила:

– Тебе еще повезло, что удалось отказаться от приглашения на Оранжевую феерию леди Дэвис на прошлой неделе.

– Она это так не называла…

– Ха! Видела бы ты ее дом! Это какой-то взрыв цвета, причем не слишком приятный. Там все оранжевое – одежда, цветочные композиции, новая ливрея слуг… и даже еда.

– Еда? – Джулиана сморщила носик.

Марианна кивнула.

– О, это было ужасно! Все было морковного цвета. Пиршество для кроликов. Скажи спасибо, что ты плохо себя чувствовала.

«Интересно, – подумала Джулиана, – что сказала бы леди Дэвис, считающая себя столпом высшего лондонского света, если бы я приехала к ней вся в царапинах после своего приключения с Грейбхемом неделю назад?»

Она улыбнулась при этой мысли и принялась поправлять прическу. Снова улыбнувшись, заметила:

– А я-то думала, что ты, став герцогиней, избавилась от необходимости бывать на этих приемах.

– Я тоже так думала. Но Ривингтон говорит иначе. Точнее, вдовствующая герцогиня говорит иначе. – Марианна вздохнула и добавила: – Ох, такая жизнь – это ужасная пытка. Впрочем, погоди, когда-нибудь ты сама все узнаешь.

Но Джулиана в этом сомневалась. И сейчас ей вспомнился один из ее разговоров с герцогом Лейтоном. Это произошло на балу, и он тогда наткнулся на нее в одной из комнат в стороне от бального зала. Причем был зол как черт.

– Почему вы не сказали мне, кто вы?

– А это имеет значение?

– Да.

– Что именно? Что моя мать – падшая маркиза Ралстон? Что мой отец – всего лишь коммерсант? Что у меня нет титула?

– Все вместе.

Ее предупреждали насчет него, герцога Гордеца, обостренно воспринимающего свое положение в обществе и не интересующегося теми, кого он считал ниже себя. Лейтон был известен своим высокомерием, своим холодным презрением. Она слышала, что он выбирал себе слуг за их сдержанность, любовниц – за отсутствие чувств, а друзей… Не было никаких указаний на то, что он опустится до чего-то настолько плебейского, как дружба.