Но до той минуты, когда он узнал, кто она такая, Джулиана не верила слухам. Не верила до тех пор, пока на себе не почувствовала жало его холодного презрения. Оно жалило очень больно. Гораздо больнее, чем суждение всех остальных.

Она тогда поцеловала его – как дура. Но он тотчас отстранился и заявил:

– Вы опасность для себя самой и для других, мисс Фиори. Вам лучше вернуться в Италию. Если останетесь, ваша импульсивность вас непременно погубит. С необычайной скоростью.

– Вам ведь понравилось, – сказала Джулиана, скрывая боль.

Он смерил ее холодным взглядом.

– Ну разумеется. Но если вы не претендуете на роль моей любовницы, а любовница из вас была бы прекрасная, то вам лучше помнить свое место.

Именно в тот момент она решила остаться в Лондоне. Чтобы доказать ему и всем остальным, что она лучше, чем о ней говорят.

Джулиана провела кончиком пальца по едва заметной отметине на виске – то было последнее свидетельство той ночи, когда она забралась в карету Лейтона. Служанка же в этот момент закончила с подолом платья Марианны, и та, оправив юбки, спросила:

– Что, идем?

Джулиана поморщилась.

– А это обязательно?

– Да, разумеется. – Герцогиня рассмеялась, и подруги направились к главной комнате дамского салона.

– Я слышала, ее видели пылко обнимающейся с кем-то в саду в ночь осеннего бала у Ралстонов.

Джулиана замерла, сразу же узнав высокий гнусавый голос леди Спарроу, одной из завзятых светских сплетниц.

– В саду ее брата?! – воскликнула другая дама.

Джулиана взглянула на подругу, а та, казалось, готова была ворваться в комнату, чтобы обрушить свой гнев на гнусных сплетниц, чего, конечно же, делать не следовало. Поэтому Джулиана поспешно придержала подругу и стала прислушиваться к разговору.

– Она сестра ему только наполовину, – ответила леди Спарроу. – И мы все знаем, что это за половина. – Колкость была встречена общим смехом.

– Просто удивительно, что многие приглашают ее на свои приемы… – протянула одна из дам. – Вот сегодня, к примеру. Я думала, леди Уэстон лучше разбирается в людях.

– Трудновато приглашать лорда и леди Ралстон, не распространив приглашения на мисс Фиори, – заметила одна из собеседниц.

Последовало презрительное фырканье.

– Нельзя сказать, что они намного лучше… При таком-то скандальном прошлом маркиза. А супруга у него совершенно неинтересная. До сих пор удивляюсь, что он женился на ней.

– Ах, никогда не сомневалась: одна паршивая овца может изрядно подпортить кровь хорошему английскому роду. Совершенно ясно, что мать… оставила свой след.

Последние слова прозвучали как противное пронзительное кудахтанье, и в душе Джулианы начал закипать гнев. Одно дело, когда эти злобные гарпии оскорбляют ее, и совсем другое – когда они говорят гадости о ее родных.

– Не понимаю, почему Ралстон просто не назначил сестре содержание и не отправил обратно в Италию.

Джулиана и сама этого не понимала. Она ожидала, что это может случиться в любое время. Ожидала с тех пор, как появилась незваная на пороге Ралстон-Хауса. Но брат ни разу даже не заговорил об этом. Правда, ей все еще трудно было поверить, что он не хотел, чтобы она уехала.

– Не слушай их, – прошептала Марианна. – Они просто гадкие сплетницы, у которых одна в жизни радость – обливать грязью других.

– Все, что ей потребуется, – это оказаться застигнутой за чем-то неприличным. И тогда ее навсегда изгонят из общества.

– Вряд ли придется долго ждать. Всем известно, что итальянцы ужасно безнравственны.

С Джулианы было достаточно. Она быстро прошла мимо Марианны и вошла в дамский салон, где женское трио припудривало носы и поправляло прически перед большим зеркалом у одной из стен. Одарив дам широкой улыбкой, она получила извращенное удовольствие от того, как те оцепенели, ошеломленные ее внезапным появлением.