- Нельзя, - зачем-то стою напротив. Не двигаюсь, чувствую, что это не всё.

- Ян, ну серьезно, - он отлипает от авто, делает шаг мне навстречу. - Никто тебя унижать не хотел. Мы к отцу приехали, не к тебе. По делу. Его не было. У вас покер. И тут ты исполняешь. Кофту дёргаешь, серьги в ушах крутишь, - его взгляд задерживается на моей блузке в распахнутом пальто. Перемещается на лицо. - Ты в карты к ним носиком своим тыкалась, цирк, всё ждал, пока тебя спалят.

Молчу. 

Мне казалось, я ловкая. И вела себя осторожно, не привлекая внимания.

- Мы тебе просто показали. Что с тобой случиться может. Если будешь к чужим дядям лезть. Со своими фокусами. Воспринимай это как заботу. 

- Спасибо, - говорю ядовито, не удержавшись, делаю книксен. 

- Не благодари, - он невозмутимо кланяется в ответ.

Стоим за полосой света, мороз пощипывает щеки. Изо рта выдыхаю пар, когда неуверенно уточняю:

- А документы? 

- Рукописи не горят, - он усмехается. Ботинком втаптывает снег, сует руки в карманы. - Сожгла и сожгла, Яна. Этого шулера второго, Бонда. Предупредили, чтобы не лез. Он без претензий, да, - он замолкает, делает шаг назад к машине. Добавляет. - Но имей ввиду, придут другие. Расстроятся. Очень. Обидятся. Шкурку с тебя содрать захотят. Не понравится им ответ: смилуйтесь, господа, был пожар.

В тишине вечера его тихий спокойный голос. Шмыгаю носом и тереблю мягкого белого зайца, что болтается на рюкзаке.

Он уходит, я стою.

- Так подбросить к Адаму? - он приоткрывает дверь, оборачивается. - Или есть другое предложение.

- Какое? - подаюсь вперёд.

- Со мной поехали. Ко мне.

- Куда? 

- Ко мне, Яна, - на его губах появляется усмешка. - За твою глупость перед людьми отвечу. А с тебя сам спрошу. Все, что хочу. Вот, сделка.

Перевариваю его заявление. Наглость зашкаливает, даже возмутиться не могу.

- Счастливо оставаться, - пинаю снег в его сторону, отступаю. - Брату привет передавай.

- Сама передай, - звучит вдруг сзади. 

Меня резко разворачивают за талию. Улавливаю запах табака, успеваю понять, что второй курил там, за перилами у крыльца. Он наклоняется, ощущаю на губах мужские губы. Горячий язык быстро проталкивается мне в рот, зубы кусают мою губу, это уже второй раз. Лицо обдает жаром, и я, дернувшись в его руках, отшатываюсь.

- Катитесь.

Он облизывает губу, языком стирает улыбку. Оглядывается на брата и докладывает:

- Не хочет. 

Ругаюсь под нос. Вытираю рот ладонью, обхожу его.

- Погоди, - он вырастает рядом, роется в кармане. В свете фар блестит картонка-визитка. Он сует ее в карман моего пальто. - Квесты на реальности. Круглосуточно. И что главное - безопасно. Заглядывай.

- Ян, на счёт моего предложения подумай, - зовёт второй. - Оно одноразовое.

- У вас все одноразовое, - достаю ключи.

- Кроме шланга. 

- Вот и суйте. Друг другу, - ляпаю и тут же юркаю за свою машину, не давая схватить меня за рукав.

Из укрытия смотрю на них. 

Они негромко переговариваются, обсуждая мой длинный язык. Садятся в авто. На прощание из окна высовываются два пальца - значок плейбой.

И звучит привычно-насмешливое:

- Ну пока Диана.

❤️❤️❤️

Я помню тихий ласковый голос, каким рассказывают сказки, мягкое пуховое одеяло, слабый свет ночника.

- Вот вырастешь ты большая, - говорил он, забирая у меня градусник. - Подумаешь хорошо. И не захочешь связываться с таким дедушкой, как я.

- Я уже большая и хорошо подумала, - в постели, в теплой пижаме под одеялом жарко, в лихорадке не знаешь, куда себя деть. - Я как огонь. Когда закончится? Есть там температура? 

- Есть. Потерпи, цветочек, - он прятал от меня градусник. Гладил по волосам, успокивая. - Ты много нервничала. И твоему телу тоже стало плохо. Оно заболело. Ему нужна забота. Не только от меня, ты и сама должна себе помочь. Успокоиться, больше спать. Вот, положи под бочок, - в его руках мягкий мишка, серенький, с заплаткой на голове.