Как это происходит? Если иногда читать новости физической науки о микромире и его удивительных законах и понимать хотя бы пятую часть из того, что там происходит, знаешь – мир гораздо сложнее, чем нам говорят наши несложные органы чувств. Мы состоим из того, что не можем увидеть, пощупать, услышать – из квантов, а кванты – это энергия. У энергии другие законы, чем у материи, видимой, понятной нам, законы таинственные и сложные. Поэтому к одним людям идут бездомные собаки и коты, лисы, белки, еноты, не боятся, надеются на помощь и понимание, чувствуют… – что? А от других убегают свои же собственные закормленные четвероногие друзья и двуногие тоже.

Марина погладила мою рыжую кошечку Айю, которая бесстрашно подошла к ней. У милой, нежнейшей Айи плохой музыкальный слух, она любит самую невыносимую музыку и фальшивое пение моего соседа. Айя – глупышка, поэтому она не боится Марины, которая может накормить бездомную собаку или кошку, не поленится, вынесет им что-нибудь, но никогда не возьмет никого в дом, потому что на самом деле не любит, не понимает, не переносит рядом с собой никакую живность.

– Зачем ты приехала? Айя, уйди, Марина не любит животных!

Мариша пожала плечами.

– Села и поехала. Решила навестить сестру.

– Я не болею, чтобы меня навещать.

– У тебя портится характер.

– У тебя тоже. Ты стареешь. Ты раньше станешь старой. Ты вредная и бесчувственная. И родилась раньше.

Марина рассмеялась и отбросила рыжие волосы. Она их красит, ей идет, потому что она рыжая на самом деле и любит добавлять оттенки своим ярким волосам – медный, золотой. Я тоже однажды покрасилась в ярко-рыжий цвет, но мне невероятно не шло.

– Лёлька, ну я просто так приехала, соскучилась.

У Марины тоже нет детей. Это очень странно. И у нее, и у меня могут быть дети, просто не складывается, у каждой по своей причине. Я неправильно построила свою личную жизнь, потратила душу и время на неправильного человека в юности, и теперь вот тоже трачу в никуда. Марина занимается делами, которые не позволяют ей заводить семью, нет времени и возможности. И она не хочет бросать свое дело ни на один день. Иногда ей хочется тепла, и тогда она едет в питомник к бездомным собаками, кошкам, которые тоже хотят тепла, кормит их, разговаривает с ними, даже гладит. И уезжает, никого не взяв. Или едет ко мне. Я тепла не хочу, мне и так нормально, но я рада, когда приезжает Мариша. Кто-то может подумать, что мы чужие, ругаемся на каждом слове. Но нет. Мы так существуем с детства, никто не знает почему. И нам нормально.

Однажды в детстве я слышала, как бабушка выговаривала маме, допрашивала ее – не может ли так быть, что отцом одной из нас является вовсе не наш папа. Это ненаучно, но уж слишком мы непохожи. Я сказала об этом Марише, мы подрались, потом пошли к маме и хотели ее спросить напрямую. Но ни Мариша, ни тем более я не решились.

Папа погиб, когда нам было девять лет, в цеху, где он был инженером, упала балка, бабушка умерла, когда мы учились в седьмом классе, а мама, когда мы закончили одиннадцатый класс, сказала: «Ну вот, теперь я могу вам всё рассказать!» Оказалось, что мама ждала нашего совершеннолетия, чтобы всё рассказать, оставить нам квартиру и уехать жить в Австралию. Нам уже было по восемнадцать лет. Мама уехала, но так толком ничего и не рассказала.

Благодаря соцсетям мы знаем, что с ней все в порядке, что у нее там новая семья, мама родила нас совсем рано, в восемнадцать лет, и в Австралии родила еще мальчика, но с нами она почему-то общаться не очень хочет.