Выдал он себя сам, без моей помощи, ко мне потом пришли просто для уточнения деталей и как к свидетелю – ведь он рассказывал мне что-то в подробностях. Ту половину, которую он положил в банк, он потерял, потому что банк разорился и испарился. А первую часть Григорий пытался «пустить в дело», в какое именно, он мне не сказал, рассердился, набычился, я поняла, что дело нехорошее. Но кто-то оказался умнее Григория и деньги его забрал себе. Григорий так растерялся, так всполошился, что где-то проболтался. Сестра все узнала, поняла, кто стоит за тем обманом, которым ее заставили отдать квартиру, и заявила о нем в полицию. Григорий отказывался, но недолго, он уже так себя измучил, что сил у него на сопротивление не было. Ко мне следователь пришел, потому что мой контакт у Григория был среди важных.
Про политику же сейчас так или иначе пытаются говорить многие, тем более, что эта тема разделила огромное количество семей. Не заставишь думать по-другому, можно заставить замолчать, самого слабого и безграмотного можно уболтать, но в основном семейные политические споры трудно разрешаемы. Основной способ – просто наложить табу на темы мира и войны, партий, сменяемости власти, устройства общества как такового. И… о чем тогда говорить? О котлетах, о котах, о внуках – те, которые есть и которые когда-нибудь будут? О погоде. О соседях, которые поссорились из-за политики и даже развелись.
С интимными проблемами приходит каждый пятый, приблизительно. Иногда человек никак не решается заговорить о том, что его привело. Мой обычный вопрос, как только я понимаю, откуда и куда дует ветер: «Почему ко мне, почему не к сексопатологу?» вызывает одинаковую реакцию: «А зачем мне к сексопатологу? У меня никакой патологии нет». И дальше некоторые пытаются мне объяснить, что вообще патологий нет, всё естественно и от природы. Мужчина заглядывается на свою пушистую собаку – от природы, мальчик, о котором пришла поговорить его любящая мама, смотрит порноролики без устали и скуки – весь во власти природы, пара, никак не успокаивающаяся в поиске новых форм сексуальных развлечений, и пришедшая ко мне за советом, можно ли пригласить сводную сестру мужа на огонек, или это будет аморально (все-таки сестра, все-таки росли вместе, все-таки все мы христиане…) – тоже дети природы.
Возможно, те, кто приходит ко мне, лучше тех, кто имеет схожие проблемы и не приходит. Но иногда выдерживать откровенности моих посетителей непросто. Мне становится тошно, и я долго-долго еще не могу выкинуть из головы подробности, которые взрослые люди беззастенчиво выкладывают мне. Я же за это деньги получаю! Какие ни какие, а деньги, поэтому обязана слушать. И после этих разговоров я больше всего хочу пойти к психологу и поговорить с ним о том, как мне жить дальше – с кучей чужих тайн, стыдных, страшных, странных, невыносимых.
Глава 5
– Лёля! Почему дверь у тебя открыта?
Только один человек в мире зовет меня так. Когда-то звала мама, но это было очень давно, совсем в другой жизни.
– Ты ждешь кого-то? Или рассеянная до предела?
– Рассеянная до предела. И жду.
– Кого?
– Тебя.
– Ты знала, что я приеду?
– Конечно. Просто не успела уйти.
Мариша хмыкнула, подошла ко мне и обняла меня, пару секунд подержала в крепких объятьях, потом чуточку встряхнула, чмокнула в лоб и отпустила.
Мариша старше меня на четыре минуты, и она совсем другая. У нее другой цвет волос, другой цвет глаз, другая группа крови, у нее другие гены, как-то иначе распределились гены всех наших родственников по маминой и папиной линии. Мы разные во всем – разные, разные, разные… Так всегда говорила мама, так говорит Марина, так говорю я. И тем не менее, вопреки всем научным и ненаучным теориям, я знаю, когда Мариша болеет, она знает, когда мне плохо, я знаю, когда сестра решает ко мне приехать, садится и едет за двести пятьдесят километров, не написав мне ни единого слова, а она знает, когда я решаю сделать решительный шаг в отношениях с