Почти вслепую она брела среди пурги, рассчитывая только на одно — что дороги северян ведут именно к жилью, а не к любимой статуе Холодного бога. Факелов Томасина в дорогу не припасла, да и разжечь огонь на таком ветру вряд ли бы вышло. Сил хватало только на простенькое согревающее заклинание, но оно было расходное и на что-то еще слабых способностей Томасины не хватало.

Фляга с вином опустела, и теперь Томасина больше жалась к шее коня, чем вела его вперед. Где-то в вышине между скальными утесами завывал ветер, и ему вторила какая-то безумная ворона.

Накаркала все-таки ей плохую дорогу, сглазила! Томасина утерла нос, подышала на кончики пальцев, сдвинула капюшон, чтобы оглядеться, и заметила слева за сугробами на обочине слабый отсвет. Бросила повод, вскарабкалась на занос и выдохнула с облегчением — метрах в ста от дороги светила двумя окошками низкая изба.

Тропинки, ведущей к ней, Томасина не нашла, поэтому, ухватив лошадь за повод, потянула ее прямо через снежную целину, к спасению — теплу, свету и горячему вину. Не выгонят же ее на самом деле?

Изба была довольно большой.

Сбоку виднелся навес сеновала, позади должна найтись и коновязь, но сначала требовалось спросить разрешения. Томасина отряхнула сапоги о ступени и гулко постучала в плотно подогнанные доски медным кольцом.

Внутри что-то затопало, проговорило низким голосом, и дверь распахнулась, обрушив на Томасину разом поток света, тепла и запаха свежего хлеба.

На пороге стоял северянин — в одних штанах и сапогах, светловолосый и бородатый, как у них принято. От шеи до груди его тело было почти черным от татуированных рисунков. На голову выше Томасины, крепкий, сероглазый. В отличие от Ингвара, который был по масти ближе рыжему и плел волосы в косы, этот замотал отросшие патлы светло-пшеничного цвета шнурком на затылке. От носа до уха шли две черные полосы кланового рисунка — след от когтей тотема.

— Олаф, гляди, какую птичку принесло!

Встретивший ее северянин оказался совершенно невоспитан, но Томасине было все равно. Свет, тепло и нет ветра! Остальное она вытерпит. Демоны с ним, с этикетом!

Второй голос рявкнул из глубины дома:

— Пусть заходит.

Томасина только открыла рот, чтобы представиться, как встречавший северянин бесцеремонно впихнул ее внутрь, отнял из окоченевших пальцев поводья и сказал:

— Потом. Одежду тут стряхивай, внутри тепло. Я пока твою животину устрою, а то заметет к утру. Через час буран примется.

— А сейчас не буран?

— Сейчас — нет. Едва метет, тепло, — северянин пожал плечами и скрылся в холодной темноте за порогом как был, полуголым, даже не накинув рубашки.

Томасина присела на лавку — стягивать сапоги и вытряхивать из них набившийся снег. Ну да, она изнеженная столичной жизнью южанка и не может голышом бегать по морозу. Тем более, не женское это дело — за лошадьми присматривать. Она, в отличие от некоторых, росла в нормальных условиях, а не там, где младенцу надо отнять свой ужин у собаки.

Хотя тут Томасина, конечно, сгущала: северные кланы жили вполне себе цивилизованно и даже зажиточно. Торговали шкурами, алмазами из шахт и драконами. И вполне может быть, что в подвале у Ингвара между бочкой с соленой капустой и кадкой с вяленым мясом стоял мешок с золотом. Но хороших манер деньги кланам так и не прибавили. Дикари и есть.

Как этот, например. Который повел коня в стойло.

Томасина закинула сапоги под лавку, поправила теплые чулки, которые отсырели и не давали ногам согреться. Потом подумала и стянула. Между желанием согреться и желанием соответствовать своему статусу победили тепло и стучащие друг о дружку зубы: Томасина ввалилась из сеней в комнату босиком, в одних бриджах и блузе. А снятые с себя промокшие куртку и жакет держала в руках.