Такой прогноз отражается в нем привычным, веселым смехом, и мне становится легче.

А голос по-прежнему шепчет: отпусти его, Астри. Ничего не получится, и ты это знаешь…

***

Последний день мы с папой проводим перед телевизором. Смотрим наши любимые фильмы, поглощаем их, как поп-корн, который я заказываю из ближайшего кино. Папа у меня поп-корн любит. Он вообще у меня много чего любит, но ему почти ничего нельзя, кроме всего пары продуктов, входящих в диету.

Мда…так его не побалуешь. Тогда я выскальзываю из дома, пока он засыпает. Полчаса у меня точно есть. Лечу, как ветер до ближайшего ТРК, где покупаю ему подарок. Папа еще часы всегда любил, но его хорошие, которые еще мама подарила, нам пришлось продать. Благодаря Марсу я могу это исправить и выбираю ему одни из лучших, какие только нахожу — с белым циферблатом и крупными, золотыми цифрами. Ремешок кожаный, светло-коричневый, а так как времени остается еще кое на что — иду и делаю ему гравировку: Самому сильному папе от его Звездочки.

Да. Так хорошо.

И мне правда хорошо, легко, я счастлива. Такой уверенный настрой, граничащий, если по правде, с истерикой, ну да ладно. Она накрывает меня с головой, когда его увозят. Вообще, надо обязательно сказать спасибо Марсу: выглядит это очень эффектно. Бригада в шикарной форме, светлой, явно дорогой. В нашем скромном интерьере они смотрятся немного нелепо, конечно, как если бы принести сюда что-то мраморное и начищенное до блеска. Оборудование — огонь. Нет, я всем довольна. Сжимаю руку папы перед тем, как его погрузят в шикарную скорую, а на запястье часы.

- Не снимай их, ладно? И я всегда рядом буду. Мой самый сильный папа…

Он мне слабо улыбается, кивает, а когда я его обнимаю, шепчу:

- Я к тебе обязательно приду. Не скучай и настройся на выздоровление — это самое важное. Верить.

Я верю, но мне как будто сердце вырвали вместе с тем, как машина тронулась с места. Так холодно, одиноко…а дома еще хуже. Я же привыкла видеть его здесь, и пустое кресло приносит мне почти физическую боль; и страх; и дурное предчувствие…

Так, нет, хватит! Ты настраиваешь себя — это плохо. Я мотаю головой, выхожу из большой комнаты в свою маленькую и наспех собираю вещи. Знаете? И хорошо, что я здесь жить не буду — волком бы выла.

А сейчас скорее любопытствую. Меня привезли в тот же самый пентхаус, и пока строгая женщина с туго завязанными, темными волосами ведет меня до комнаты, я аж рот раскрываю. Все хочется изучить, проверить, но мне нельзя. Она на меня смотрит, как на грязь, и только тараторит несметное количество правил: туда нельзя, сюда тоже, а в эту комнату ни под каким соусом! За «просмотр достопримечательностей — штраф. Потрогаешь? вообще расстрел! Нет, судя по всему, мне вообще ничего нельзя, кроме как сидеть в своей комнате.

Она у меня теперь большая и красивая. В светлых тонах, с огромной двуспальной кроватью и личной ванной. Все, как для ВИП-персоны, кроме одного факта: клетка это. Когда правила кончаются, женщина сует мне планшет, а потом хлопает дверью прямо перед носом. Нет…Фрекен Бок и то была подобрее…

Ох, ладно. Медленно снимаю свое пальтишко, ставлю свои пожитки у кровати и озираюсь. Самое главное, что меня привлекает — это огромное окно до пола, откуда видно всю Москву. Она грустит. Обливается буквально слезами, но все равно такая же красивая, как прежде — огни вон зажигаются, а где-то там папа…Мне очень хочется его увидеть, но довольствоваться приходится лишь звонком. Он убеждает меня, что все нормально и даже больше, но я слышу по голосу — смущен. Наверно, его апартаменты тоже слишком шикарные для «обычных» смертных. Ничего, потерпеть бы, и вернемся обратно. В нашу привычную, пусть не такую роскошную, но родную жизнь.