- А у него изба со всем хозяйством в прошлом году сгорела, сейчас отстраивает помаленьку, - подала голос Луиза. - Я хотела с ним договориться, чтобы с куполом помог. Занят, говорит. Да и странный он какой-то, нелюдимый, улыбается, а смотрит волком.

Тут Луиза поймала на себе внимательный взгляд Ильи и замолчала. Аристарх Львович спохватился, что надо ещё отчет писать, и встал. Вскоре у тлеющих углей остались только Соня и Марина. Разговаривать не хотелось, а спать было ещё рано. В сгущающейся темноте пологий склон к лесу казался кручей, а внизу, среди стволов и ветвей таились десятки изучающих, насмешливых или равнодушных глаз. Знать бы, чьих…

***

Ночью их разбудила барабанная дробь дождевых капель по брезенту. Закутываясь с головой в спальник, Марина подумала, что назавтра будет сыро, слякотно и хмуро. Но утро порадовало сияньем солнца, блеском влажной травы и хорошим клевом - Паша наловил целый кукан крупных карасей и принялся варить уху.

А Соня вспомнила, что говорил им Сергеич насчет белых грибов-колосовиков. Но Марина покрутила пальцем у виска и объяснила, что за одну ночь грибы не вырастают и надо идти за ними завтра, а лучше - послезавтра. Так что в лес, прихватив вместо корзин пластиковые ведра, они пошли спустя два дня. Аристарх Львович отпустил их без звука - жареных грибов хотелось всем.

Девушки высматривали в лесу места, где сосны перемежались березами и осинами, и шарили там, как научил их старый гном Сергеич. Первый крепенький боровичок с коричневой бархатной шляпкой на толстенькой ножке вызвал восторженные вопли, и сразу появился азарт. Они старались держаться рядом, боясь потерять друг друга, аукали и запоминали дорогу.

Часа через полтора ведра заметно потяжелели, а лес стал казаться совсем глухим. По солнцу, светившему сквозь кроны и по компасу, прихваченному из запасов экспедиции, выходило, что они идут по дуге вокруг деревни, но никаких признаков того, что Осолонки где-то рядом, не было. Наконец среди деревьев появился просвет, и они вышли на небольшую поляну.

- Ого… - Марина села на камень, которых тут было несколько, и огляделась. - Что это такое, по-твоему?

Соня обошла поляну по краю, постояла около плоского куска плитняка, на котором лежала краюха подсохшего хлеба, какие-то листья и цветы, потом потрогала висящих на кустах деревянных кукол, украшенных ленточками, и пожала плечами. Вверху громко и сердито зацокала белка, что-то свистнуло и порскнуло в заросли, и снова наступила тишина.

- А ведь это похоже на капище, - Соня колупнула носком резинового сапога черные угли огромного кострища в центре поляны. - Только идолов не хватает. И камни лежат довольно равномерно по кругу, и жертвенник есть.

- Ну ни фига себе, - Марина словно приросла к своему камню и только головой во все стороны крутила. - И ведь тут постоянно кто-то бывает, хлеб вот принес.

- А костер давно жгли, я думаю, в прошлом году ещё, - Соня выдернула травинку, росшую между головешек, и показала её Марине. - И мы обе догадываемся, кто тут бывает.

- Сергеич?

- И Сергеич тоже. - Соня вздохнула. - Ну что, пошли дальше, не будем местных духов нервировать.

- Подожди, у меня ноги болят, и голова опять кружится. Я только немножко посижу.

Марина сползла с камня на землю, села, прислонившись к валуну спиной, и закрыла глаза. Она была бледна, и даже черты лица заострились. Неужели ей действительно так плохо? Что делать? Соня озабоченно присела перед подругой на корточки и приложила ладонь к её лбу. Он был холодный и влажный.

- Маринка, да что с тобой?