Ей очень хочется сделать все это, но она может лишь медленно идти к ограде и пытаться рассмотреть девочку с такого расстояния, чтобы никто ничего не заподозрил. Она предполагает, что вероятность увидеть кошку на улице в такой дождь слишком мала. Да и паук тоже бы ничего не доказал: в конце концов, большинство людей их боится.

Когда до девочки остается всего пара метров, к ней подбегает другая женщина и, быстро поздоровавшись с учительницей, подхватывает ее на руки.

Мама и дочка переходят на другую сторону улицы. Без зонтов, в одних только дождевиках.

На углу их ждет машина.

Из нее выходит мужчина и берет девочку на руки. Он целует ее и открывает заднюю дверь. В этот момент девочка начинает кричать.

Она кричит громко, очень громко. Она брыкается и плачет, как будто внезапно сошла с ума. Она бьет руками мужчину, который мог бы быть ее отцом, дергает его за волосы, пинает ногами.

Ее крик можно слышать даже с того места, откуда женщина наблюдает за происходящим в надежде, что дождь намочит девочке волосы.

Мужчина сдается, и тогда мать снова берет дрожащую девочку на руки. Она обнимает ее и целует, но все равно не может успокоить: та продолжает кричать, плакать и пинаться.

Наконец мама с дочкой садятся на заднее сиденье.

Мужчина оборачивается, проверяя, не наблюдал ли кто-нибудь за этой сценой, и тоже садится в машину.

Он заводит мотор, и все трое исчезают в пелене дождя.

Женщина остается на тротуаре, не зная, что делать дальше. От напряжения она забыла, что держит в руке закрытый зонт.

Она раскрывает его и чувствует, как по телу пробегает дрожь.

Она пытается вспомнить о том, что привело ее сюда: официально она в отпуске в Польше. Но в реальности все намного сложнее.

В реальности она приехала искать ответы на вопросы, в которых, возможно, нет никакого смысла. Те самые вопросы, которые ей задавала маленькая девочка, жившая внутри шляпы.

Она вспоминает:

– Мне больно, очень больно!

– Но что у тебя болит, Луна?

– В этом-то и проблема. Я не знаю.

Слово «обычный» всегда пугало меня.

Тим Бертон

Когда я познакомилась с Луной, я поняла,

что мы с ней скоро расстанемся,

но я не подозревала, что она все равно

останется со мной на всю жизнь.

Двадцатого июля ровно в 20:17 в палате старой больницы одного маленького городка на свет появился мальчик, который, едва покинув утробу матери, сразу начал громко плакать.

Он еще не знает, что будет любить запах мяты, вкус корицы и зеленый цвет, тот, что похож на цвет влажной травы. А еще он будет любить мармеладные конфеты, которые можно перекатывать во рту, проталкивая между зубами, и опавшую осеннюю листву, упоительно шуршащую под ногами.

Его будут сильно раздражать слова «я не могу» и то, как при мытье рук намокают рукава рубашки, или когда люди, разговаривая с ним, подходят слишком близко.

Он появится на свет, обладая исключительными способностями к плаванию, но, учитывая место рождения и положение его семьи, он впервые увидит бассейн лишь в тридцать лет, и к этому времени его тело и разум уже забудут, что он мог бы стать одним из лучших пловцов в мире.

В ту же минуту в палате другой больницы, расположенной на другом континенте, маленькая девочка осталась сиротой при рождении. Это были сложные роды. Все с самого начала пошло не так. Девочке удалось выжить, но матери – нет. Возможно, эта боль от потери и заставляет девочку кричать. Несмотря на всю силу ее крика, никто не видит ни слезинки на ее щеках, поскольку ее слезные протоки еще закрыты, как и у всех новорожденных.

Она будет любить вкус меда и запах влажной земли после дождя, а ее любимым цветом будет оранжевый, тот, что оставляет после себя солнце, скрываясь за горизонтом. Ей будет нравиться наблюдать, как листья колышутся на ветвях деревьев и как облака меняют форму в ветреный день.