Тут позади мелькнул ярко-пурпурный «шеллингберг».

– Это он? – спросил он у Чарли.

Оглянувшись, девушка ответила:

– Да, конечно. У Дэнни единственный «Шеллингберг-восемь» во всех Соединенных Штатах.

– Я заберусь в поток, где погуще, – сказал Ник и стал спускаться к уровню, заполненному скибами, рассчитанными на короткий полет.

Как только он сел на хвост одному, два других безобидных скиба тут же пристроились за ним.

– А здесь я поверну, – сообщил Ник, когда справа, покачиваясь на ветру, появился воздушный шар с надписью: «Хастингс-авеню».

Свернув, он оказался, как и рассчитывал, надежно скрыт среди неторопливо двигавшихся скибов, искавших место для парковки. За рычагами управления большинства из них сидели дамы, отправившиеся за покупками.

Пурпурного «Шеллингберга-8» в округе не наблюдалось. Ник хорошенько огляделся, пытаясь его засечь.

– Ты от него оторвался, – констатировала Чарли. – Дэнни всегда полагается на скорость – только на скорость где-нибудь в стороне от движения. А здесь, внизу… – Девушка рассмеялась, и в глазах ее, как показалось Нику, сверкнул восторг. – Дэнни слишком нетерпелив; здесь он никогда не ездит.

– И что он теперь, по-твоему, предпримет? – поинтересовался Ник.

– Да ничего. Сдастся. Но в любом случае, от этого сумасшествия он оправится суток через двое. И еще часов сорок восемь будет смертельно опасен. Вообще-то с моей стороны правда было очень глупо прятать эти брошюры в лампу. Тут Дэнни прав. Но мне все равно не нравится, когда меня бьют. – Чарли задумчиво потерла то место над ухом, куда ей досталось. – Он больно бьет, – заметила она. – Но не выносит, когда ему дают отпор. Я слишком мала, чтобы хорошенько ему двинуть – так, чтобы подействовало. Зато ты сам видел, как я кусаюсь.

– Да уж, – отозвался Ник. – Просто укус столетия. – Ему не хотелось продолжать эту тему.

– Очень мило с твоей стороны, – сказала Чарли. – Совсем посторонний человек – и так мне помогаешь. Хотя даже меня не знаешь. Ты даже не знаешь моей фамилии.

– Чарли меня вполне устраивает, – ответил Ник.

Девушке это, похоже, пришлось по вкусу.

– Но я еще не слышала твоего имени, – заметила она.

– Ник Эпплтон.

Чарли залилась своим булькающим смехом, прикрывая ладонью рот.

– Такое имя очень сгодилось бы какому-нибудь литературному персонажу. «Ник Эпплтон». Или, скажем, частному детективу. А еще – телеведущему.

– Солидное имя, – сказал Ник. – Подразумевает некоторое умение.

– Ну, кое-что ты и правда умеешь, – согласилась девушка. – В смысле, ты все-таки вытащил меня оттуда. Спасибо.

– Так где ты собираешься провести следующие сорок восемь часов? – спросил Ник. – Пока он не остынет.

– У меня есть еще квартира; ею мы тоже пользуемся… Мы все время переправляем товар с одной квартиры на другую – на тот случай, если на нас выпишут ОА-ордер. «Обыск и арест», если ты не в курсе. Но мы не на подозрении. У родителей Дэнни куча денег и навалом всяких связей. Как-то раз, когда нас стал пасти легавый, один друг Дэнниного папы, высокий чин из ПДР, позвонил куда надо, чтобы от нас отстали. А больше таких проблем у нас никогда не возникало.

– Вряд ли тебе стоит отправляться на ту квартиру, – заметил Ник.

– Это еще почему? Там все мои вещи. Как раз туда мне и нужно.

– Тебе нужно туда, где он тебя не найдет. Ведь он может тебя убить.

Ник читал разные статьи про изменения личности, которым подвергаются алкоголики. Про то, сколько звериной ярости зачастую выплескивается наружу, про фактически патологическую структуру личности, быстро прогрессирующую манию и неистовую параноидную подозрительность. Теперь он и сам с этим столкнулся, воочию увидел алкоголика. И зрелище это ему совсем не понравилось. Ничего удивительного, что власти сделали распитие спиртного противозаконным, что они сурово карали алкоголизм. Если им удавалось изловить алкоголика, он обычно на всю оставшуюся жизнь оказывался в исправительно-трудовом лагере. Или по крайней мере до тех пор, пока ему не удавалось нанять крупного юриста, который организовал бы дорогостоящее индивидуальное тестирование, ставящее целью доказать, что период пристрастия к алкоголю закончился. Хотя на самом деле он, конечно, никогда не заканчивался. Одержимый алкоголем оставался таковым навсегда. Даже после проведения операции Платта на промежуточном мозге – области, контролирующей оральные потребности.