– Им нужна свежая кровь, – упрямо отрезал Ник. Впрочем, бармену он это сказал после множества попыток внушить это же самому себе.

– У них свои дети имеются, – ядовито заметил бармен.

– Их недостаточно. – Ник отхлебнул запивку, уже ощущая благотворное действие фенметразина гидрохлорида. Укреплялся его оптимизм и чувство собственного достоинства; глубоко внутри себя Ник испытывал мощный подъем. – Если выяснится, – уверенно заявил он, – что с тестами для поступления на Государственную службу как-то химичат, нынешнее правительство через двадцать четыре часа будет отстранено от власти общим голосованием, и туда придут Аномалы. Неужели, по-вашему, Новым Людям хочется, чтобы правили Аномалы? Ни боже мой.

– По-моему, все они заодно, – буркнул бармен. И отошел обслужить очередного клиента.

«Сколько раз, – думал Ник, выходя из бара, – я уже и сам об этом размышлял. Правь хоть Аномалы, хоть Новые Люди… Но если все и вправду пришло к такому замечательному состоянию, когда правительство полностью контролирует процедуру служебного тестирования, тогда оно могло бы установить, как кто-то сказал, самодостаточную структуру власти. А ведь вся наша политическая система основывается на непреложном факте взаимной вражды двух группировок… Такова основная истина нашей общественной жизни – вместе с признанием того, что, благодаря своему превосходству, группировки эти достойны править и способны делать это мудро».

Вклинившись в неугомонный поток пешеходов, он подошел к сыну, который застыл на месте, поглощенный созерцанием витрины универмага.

– Пойдем, – позвал Ник и решительно – благодаря принятым лекарствам – положил ему руку на плечо.

Не сходя с места, Бобби сказал:

– Здесь продается резак для причинения боли на расстоянии. Ты мне его не купишь? Будь он у меня при тестировании, это придало бы мне уверенности.

– Это игрушка, – заметил Ник.

– Все равно, – настаивал Бобби. – Пожалуйста. С ним я правда чувствовал бы себя гораздо лучше.

«Настанет день, – подумал Ник, – когда тебе не придется управлять, причиняя боль. Управлять равными себе, служить своим хозяевам. Ты сам станешь хозяином. Только тогда я смогу радоваться всему, что вижу, – всему, что происходит вокруг».

– Нет. – Покачав головой, Ник направил мальчика обратно в движущийся по тротуару плотный людской поток. – Не зацикливайся на конкретных вещах, – настойчиво напомнил он. – Подумай об абстрактном; подумай о методах нейтрологики. Тебя ведь об этом будут спрашивать.

Бобби попятился.

– Ну, шевелись! – рявкнул Ник, с силой подталкивая его вперед. И тут же, ощутив физическое сопротивление мальчика, испытал гнетущее чувство собственной несостоятельности.

Такое чувство многие вроде Ника испытывали уже лет пятьдесят – начиная с 2085 года, когда Председателем Совета избрали первого Нового Человека… А восемью годами позже на этот высокий пост вступил первый Аномал. Тогда такое было в новинку; всех интересовало, как эти атипические продукты поздней стадии эволюции будут действовать на практике. Действовали они, следовало признать, превосходно. Слишком хорошо, чтобы кто-либо из Старых Людей мог с ними соперничать. Там, где Новые Люди, образно говоря, запросто жонглировали целой охапкой пылающих булав, Старый Человек худо-бедно справлялся только с одной. А некоторые операции, основанные на мыслительных процессах, недоступных никому из Старых Людей, вообще не имели аналогов среди всего множества операций, выполнявшихся человеческими особями на более ранних стадиях эволюции.

– Взгляни-ка на заголовок. – Бобби остановился перед газетным стендом.